Иван Борисов. Покуда сердце бьётся

Вместе с Красной Армией

   Уже с первых январских дней 1942 года вотряд стали поступать сообщения о том, что в связи с наступлением нашей армии усилилось движение войск противника по направлению к Селижарову. В деревнях Захарьино, Бучково, Амосово, Плаксино и Дмитрово заметно скопле­ние вражеских сил.

   С каждым днем нарастает гул артиллерийской кано­нады. Особенно отчетливо он слышен морозными тихими ночами. Фронт приближается. Для нас этот гром — как предвестник радостных перемен. Зато у фашистских ок­купантов от него мороз по коже.

   Одну за другой направляем группы партизан с зада­ниями: взорвать мост, заминировать шоссейную дорогу, вывести из строя участок железной дороги. Делаем все, чтобы остановить движение вражеских войск к фронту.

   Каждый день в дневнике боевых донесений появля­ются новые записи:

   “3 января. На Селижаровском большаке группой парти­зан во главе с Горбачевым в результате минирования были взорваны две грузовые машины и одна цистерна с горючим.

   4 января. Группой партизан (командир Степанов) на большаке недалеко от деревни Соболево взорван мост.

   5 января. Взорван  мост, недавно построенный гитле­ровцами возле деревни  озлово. Операцию выполняла группа Рачко.

   6 января. На Селижаровском большаке на минах, заложенных партизанами, подорвались две машины с не­мецкими солдатами”.

   Вернулись с боевого задания Степанов с Богдановым. По довольным лицам обоих видно, что операция прошла успешно. Так и есть: ребята пустили под откос воинский эшелон с живой силой и техникой. Позднее от крестьян, живущих в деревнях неподалеку от железной дороги, узна­ли, что фашисты целый день вытаскивали убитых и ране­ных из-под разбитых вагонов. Дорога надолго вышла из строя.

   11 января... Даже в глухом лесу отчетливо слышатся разрывы снарядов, минометная стрельба. Отряд в боевой готовности. Все ждут команды. После обеда вместе со вто­рым секретарем райкома Кочановым, захватив карту райо­на и компас, идем на квартальную просеку. Пытаемся ус­тановить, в каком примерно месте происходит стрельба. Да, где-то в направлении Охвата фронт приближается к нашему району. Эта догадка подтвердилась: над нашими головами со стороны Охвата промчались три немецких са­молета. Оставалось ждать.

   Утро следующего дня насторожило неожиданной ти­шиной. Как будто и не было вчерашней стрельбы. Куда же подевался фронт? Вместе с командиром отряда решаем направить две группы партизан для установления связи с частями Красной Армии.

   Через день разведчики Николаев и Фролов вернулись в отряд с сообщением: одна из наших прорвавшихся воинс­ких частей вошла в деревни Шилово, Родионово и Анихоново. Командир части просит командование отряда сроч­но прислать в его распоряжение партизан, хорошо знаю­щих местность.

   Охотники нашлись сразу. Отобрали шестерых из мест­ных жителей, которым знакома в лесу каждая троринка, и в тот же день проводили их. Позднее узнали, что эти шес­теро вывели наших бойцов по лесным дорогам прямо на неприятеля, обосновавшегося в селе Луги. Гарнизон фа­шистов был окружен и уничтожен. В результате важный участок шоссейной дороги перешел в наши руки.

   В эти дни порадовало и тронуло всех до слез одно событие. В наш лагерь пробрались три пожилых кресть­янина из деревни Заболотье, сказали, что хотят посове­товаться. В чем дело, спрашиваем.

   — А вот в чем, — взялся объяснять один из них. — Нем­цы-то драпать собираются, а дороги, сами знаете, — толь­ко на брюхе и проползешь, машины-то по снегу не едут. Вот и удумали, паразиты, на наших горбах в рай выез­жать. Заставляют и старых и малых дороги им расчи­щать. Оно бы и ладно — пускай бегут, ради этого можно и постараться. А что, как делу нашему повредим? Вот и пришли посоветоваться.

   — Ну а вы-то какдумаете?

   — Не хотим чистить. Пусть сами выбираются. Суме­ли влезть, сумейте и вылезти.

   На том и порешили. А вечером увидели такую кар­тину: вся деревня — старики, старухи, подростки и женщи­ны с малыми детьми на руках — всем миром к нам в отряд пожаловали.

   — Лучше без крова остаться, — заявил один из прово­жатых, — чем служить иродам. Чай, теперь уж немного осталось — переживем.

   Через два дня вернулись домой заболотовцы и глазам своим не поверили: дома целы, а за околицей, в сугро­бах, десятка два немецких автомашин. Все побросали.

   А над лагерем, почти над самыми макушками сосен, уже проносились самолеты с красными звездами на кры­льях. Партизаны бросали в воздух шапки, кричали  "ура!”. Никому не сиделось в землянках. Все ждали последней, главной команды: сниматься с лагерной стоянки, идти на соединение с частями Красной Армии.

   И вот эта минута — пора выступать. Последний раз гля­дим на землянки. Сколько дней и ночей они укрывали и согревали нас! Сколько дум — и радостных и печальных — рождалось здесь, под занесенными снегом бревенчатыми крышами! Сколько разных людей, судеб, характеров све­ли эти землянки в одну партизанскую семью!..

   По партизанской привычке выстраиваемся гуськом.

   Но теперь последний идет налегке, с винтовкой за пле­чами, — больше не от кого заметать наши следы. Пусть они остаются. На память о партизанских днях. А впере­ди идущий уже запевает нашу любимую “Среди лесов дре­мучих...”. Один за другим подхватывают партизаны при­пев: “Суровый голос раздается...”. Поем под несмолкающий рев проносящихся над голо­вами самолетов. Наши летят!

   Входим в деревню Селино. Сюда только что вступили части советских войск. На улице оживление. Встретились бойцы, партизаны, колхозники. Беседуем с командиром полка. Завтра утром выступаем на Андреаполь!

   Всю ночь не прекращается артиллерийская канонада. А утром по дорогам, ведущим к поселку, идут и идут ма­шины, движется пехота, артиллерия. По обочинам дорог и на дорогах — следы поспешного отступления врага: бро­шенные машины, орудия, трупы фашистов.

   В колонне партизан слышны возгласы:

   — Вот вам и Москау!

   А потом был бой. И в этом бою плечом к плечу дрались бойцы Красной Армии и партизаны нашего отряда. С боем вступали мы в родной поселок, чтобы не  ходить больше отсюда никогда. Вот они, неудачники-завоеватели: более трех тысяч трупов фашистских солдат и офицеров оста­лись на улицах Андреаполя. Враг не избежал расплаты.

   Фронт двигался дальше на запад. Уже гремели бои под Торопцом, уже налаживалась жизнь в нашем поселке, но складывать оружие было рано. Распуганные наступле­нием наших войск, разбрелись по лесам недобитые фаши­стские вояки. Но русский лес оказался плохим убежищем для врага. В глуши лесов и болот народ завершал священ­ное дело мести. Здесь продолжалась “малая партизанская война”.

   По предложению райкома партии создавались специ­альные группы по истреблению оставшейся фашистской нечисти. Эти группы возглавили наши партизаны. Воору­женные трофейным оружием старики, женщины, подрос­тки прочесывали леса и вылавливали фашистов.

   Боец отряда Иван Миронович Баканов собрал пожи­лых колхозников и подростков, вооружил их трофейными винтовками и тоже отправился в лес. Несколько дней они бродили по глухим тропкам, заходили на хутора, заглядыва­ли в сторожки. Обнаружили и уничтожили девятнадцать гитлеровцев, отбившихся от своих частей.

   В эти дни узнали мы о геройском поступке отважного парнишки, бывшего партизанского разведчика Васи Ни­китина. На второй или третий день после освобождения Андреаполя, пробираясь лесной дорогой, он наткнулся на большую группу немцев, прятавшихся в лесу. День был морозный, а к вечеру стало еще холоднее. “Далеко по снегу они не уйдут”, — смекнул Вася и пустился прями­ком в деревню. Собрал колхозниц, стариков, рассказал о своей встрече бойцам, оказавшимся в деревне, и тут же повел свою армию в лес. На повороте дороги устроили засаду. Когда живописно разнаряженная в награблен­ное тряпье группа немецких солдат и офицеров подошла ближе, Вася выскочил вперед и скомандовал:

   — Хенде хох!

   Голодные, замерзшие фрицы и не подумали сопротив­ляться. Побросали в снег оружие, подняли руки. Вскоре длинная процессия — 106 немецких солдат и офицеров — под конвоем колхозниц и стариков отправилась в располо­жение нашей воинской части. Позади, увешанный ору­жием, шагал Вася Никитин.

   Альберт Иванович Лабан из деревни Лексово тоже на­толкнулся в лесу на большую группу фашистов. Немцы окружили старика, но — странно — ни один из них даже автомата не поднял, чтобы его припугнуть. Сами, видно, напуганы были до смерти. Стали предлагать старику кто что мог — часы, деньги. Просили тайно вывести из леса к своим. Ни денег, ни часов колхозник не взял, но и вести не отказался. Повел без разговоров. И привел прямо в деревню, где стояла наша  оинская часть. Все двадцать человек, как по команде, подняли у околицы руки.

   Несколько дней партизаны с винтовками в руках наво­дили порядок и в родном поселке, выдворяли из домов, из других укрытий перепуганных немецких вояк. Непро­шеные гости под конвоем плелись по улицам, жалкие и растерянные. А над поселком, над крышей самого вы­сокого из уцелевших зданий, развевался красный  флаг.

   В один из вечеров мы с командиром отряда сидели в райкоме, который временно разместился в небольшом деревянном домике. В разбитых окнах, наспех заделан­ных досками и соломой, свистел ветер. При свете при­вычной коптилки закончили составление отчета о бое­вых действиях партизанского отряда и о работе под­польного райкома партии. А ранним утром самолет У-2, пролетев над линией фронта, над освобожденными рай­онами области, доставил меня в Калинин. 4 апреля 1942 года в Колонном зале Дома офицеров секретарь Прези­диума Верховного Совета СССР А.Ф. Горкин зачитал указ о награждении группы калининских партизан и вручил нам награды.

<=                                    =>