Иван Борисов. Покуда сердце бьётся
“РАССКАЖИТЕ О ВАШЕМ БРАТЕ”
“Что рассказать вам о моем брате? Каким он был? Таким, как и все мальчишки. Как ты, как он...”
Сколько раз она говорила себе: “Нет, хватит, сегодня последний раз выступлю в школе — и все. Пусть уговаривают, пусть как хотят... И без уговоров прекрасно понимаю, что это надо: патриотическое воспитание, яркие примеры... Куда уж ярче — рассказывать о родном брате, о подвиге его. Но каково это мне? Всякий раз все заново вспоминать приходится. Рассказываю, а самой кажется, будто все это только вчера было. Нет, хватит, надо себя поберечь”.
Она говорила себе так всякий раз, когда, взволнованная собственным рассказом, своими воспоминаниями, возвращалась домой с очередной встречи со школьниками. А тут еще эти ребята со своими расспросами. Если б увидел Сережка...
И снова перед ней притихший в ожидании класс. Она сидит за учительским столом, задумалась на минуту: “С чего бы начать этот рассказ о Сергее? Впрочем, я начала его. И все, кажется, сказала верно: да, он был такой же, как все, как эти мальчишки... Вон тот, на последней парте, он чем-то похож на Сережку, — такой же ершистый, непричесанный. А может, я не права? Может, и не был он таким уж обыкновенным? Может, именно здесь, на школьной скамье, зародилось в нем то, что потом подняло его на подвиг?”
А класс ждет, класс хочет знать “про отважного партизанского пулеметчика Сережу Лысенко”, ее брата.
— Вот я гляжу на вас, — продолжила она прерванный рассказ, — хочу припомнить и не могу. И берет меня досада за то, что не сумела сохранить в памяти многое, что помогло бы мне теперь ответить на ваш вопрос: “А каким он был, Сергей Лысенко?”
Кажется, брат и сестра — нет людей ближе. Но бывает и так, что только на расстоянии начинаешь понимать, кто из нас, родных и близких людей, чего стоит. Так и у нас: жили рядом, учились в школе и ничего друг в друге не замечали — у каждого свои дела, у него друзья, у меня подруги. А узнали друг друга потом — в партизанском отряде, когда и друзья, и подруги, и радости, и печали — все стало общим.
В партизаны мы ушли с ним вместе. Собирались врозь, скрывали друг от друга, а оказались вместе. Я была старше его, работала в городе Калинине председателем райсовета Осоавиахима, а он — учеником токаря на ремонтно-механическом заводе. Скрывали друг от друга, а вместе нас и в тыл врага послали. Сереже было тогда семнадцать, а я на правах старшей все пыталась им руководить: сестра как-никак, ответственность чувствовала.
Чуть что — на задание Сергея отправят или в караул пойдет — я к нему с наставлениями: “Сережа, побереги себя. Сережа, не лезь на рожон...” Куда там! Смеялся в ответ, отмахивался: мы, мол, и сами с усами. А усы-то у него и в самом деле начинали пробиваться — не заметила, как повзрослел. А тут комсомольцы в отряде его своим комсоргом избрали. Я первой его поздравила.
Да, вот еще что: любил он рисовать. В кармане ватника все время карандаш таскал. Как выпадет свободная минутка, достанет старенький альбомчик и давай рисовать — весь отряд перерисовал. Меня одну не успел, наверное. Некогда мне позировать было: я разведчицей была, и встречались мы с ним очень редко. И тот последний бой был без меня. О том, что случилось тогда, мне его друзья рассказали.
Трудным был бой. Хорошо укрепленный фашистский гарнизон упорно сопротивлялся. Раз, другой отряд поднимался в атаку и отходил назад — пулемет не пускал, бил по партизанам из дзота. Сергей старался прикрыть атаку партизан своим огнем. Стрелял он хорошо, пулемет знал отлично. Но вот случилось такое — заклинило пулемет. Заклинило в тот момент, когда партизаны, товарищи Сергея, поднялись в очередную атаку.
“Операция может сорваться”, — мелькнула мысль у Сережи. И вот уже в руках у него гранаты. Ужом пополз вперед. Он ничего не видел, кроме узкой амбразуры вражеского дзота, то и дело озаряемой огненными вспышками. Сергей у цели. Взмах руки. Взрыв, другой... Вражеский пулемет замолчал. Но сам Сережа не смог уже подняться и вместе со всеми идти в атаку: его скосила пуля врага. Товарищи Сергея похоронили его после боя с воинскими почестями.
Она закончила свой рассказ, а в классе еще долго стояла тишина. Тридцать пар внимательных ребячьих глаз смотрели на нее, словно ожидали продолжения.
— Вот и все о моем брате. А о себе совсем немного. В тот день, когда узнала о его гибели, дала слово: пока жива, покуда бьется сердце, мстить врагу за брата. Жалко, мало повоевать пришлось: после тяжелой контузии в одном из боев меня отправили на Большую землю. Одним утешаюсь: ребята, боевые товарищи Сергея, сполна за брата моего с фашистами рассчитались.
Она снова поглядела на класс, обвела взглядом мальчишек и девчонок и закончила неожиданно строго:
— Вы спросили меня, каким он был, мой брат Сергей Лысенко? Таким, как и все мальчишки. Как вы, как ты, как он... Любил товарищей, Волгу любил, свой город... Мать любил, нашу маму. А все вместе это называется любовью к Родине. Он очень любил ее, хотя никогда и никому не говорил об этом.
И она рассказывает...