Короче, тут такая фигня...
Короче, тут такая фигня...
В конце августа провожала внучку в Домодедово. Двенадцатилетний ребёнок впервые летел в далёкий Лондон один. Вернее, она и из Лондона прилетела ко мне на каникулы одна, но отправление из Хитроу не вызывало у меня столько опасений. Там всё было предсказуемо, уж если в посадочном талоне обозначен гейт (выход) восьмой, то восьмой и будет. У нас же всё может поменяться и перепутаться в любую минуту. И попробуй уследи, когда это случится: зал ожидания - на втором этаже, бегущая строка объявлений - на первом. Доплатить за услугу, обеспечивающую присмотр за девочкой работниками аэропорта, я не успевала, так как из-за дорожных пробок прибыли на место за пятнадцать минут до конца регистрации. И вдруг нежданная удача: пока мы сдавали вещи, прибыла ещё одна запыхавшаяся пара. Дама лет тридцати восточной внешности говорила по-английски, а сопровождавший её спутник – по-русски.
- Как же мне ей объяснить? – нервничал он.
- Может быть, внучка моя поможет? - с готовностью предложила я, радуясь тому, что с моим несмышлёнышем рядом окажется взрослая женщина (выяснилось, что летели одним рейсом).
А они уже и сами бойко разговаривали на английском. Мужчина коротко поведал мне о том, как свалилась на его голову эта филиппинка, объездившая полмира по делам благотворительности, говорящая на трёх языках, но по-русски не знающая ни слова.
Проводив улетающих до дозволенного места, я осталась ожидать звонка от своего дитяти, когда та окажется на борту лайнера. Звонок не заставил долго себя ждать. Но голос внучки был встревоженным:
- Бабушка, леди (имя её случайной спутницы) не пришла ко времени посадки. Она, возможно, потерялась по дороге в туалет. Что мне делать, теперь я, наверное, буду виновата?
И она сбивчиво и путано, но с соблюдением всех «сорри», «леди» и проч., пыталась объяснить мне ситуацию. Я не знаю, от чего больше расстроилась: от исчезновения ли её спутницы, или от всегда пугающего меня превращения моей русской девочки в иностранку. Оказавшись на борту Боинга, на их территории, она и заговорила, как «они»: по-русски, но витиевато, с английской интонацией, нараспев, удлиняя гласные, будто бы переводя на ходу с английского на русский. Впервые я услышала это, когда год назад приехала погостить к ним в Лондон. Так же она общается со мной оттуда по скайпу. Но на родной земле дня через два-три это проходит.
От растерянности я никак не могла взять в толк, что там произошло. И вдруг:
- Короче, бабушка, тут такая фигня…
О, великий и могучий!!! В нескольких коротких фразах мы объяснились. Я успела дать ей нужные советы по поводу «этой чуды-юды». Ну, на каком же языке, как не на русском, мыслить в критических ситуациях?!
Эту историю я рассказываю теперь дотошным подругам, непременно требующим назвать основные два-три признака, отличающие их от нас. Какие тут признаки, они просто «другие». Помнится, ещё в далекие советские времена читала, что русскую поговорку «Баба с воза – кобыле легче», англичане переводят как «Леди с дилижанса – дилижанс увеличивает скорость». Чувствуете разницу?
Что тут добавить? Может быть, то, что, наступив англичанину на ногу, от него же услышишь извинения? Или то, что водители автобуса там оставляют в дождь на улице женщину с детской коляской дожидаться следующего рейса, потому что оставшееся свободное место предназначено для инвалида-колясочника по инструкции? Ну и что с того, что никакого колясочника нет и, скорее всего, не будет? Зато есть Инструкция!
Не знаю, удалось ли хоть немного показать наши отличия? Или не по силам мне это? И кому вообще это по силам? Короче, тут такая фигня…
Маргарита Петрова