Крысолов

   – Да, но...

   – Нас здесь двадцать два выборщика, – перебивая кардинала-епископа, продолжил камерарий. – Две трети голосов от двадцати двух – пятнадцать, нетрудно сосчитать! Если за Иоханнеса проголосует пятнадцать человек... ну, или больше, понтифекс будет избран!.. И никакого нарушения канона Вселенского собора!.. – напрягая голос, чтобы перекрыть вновь зашумевший зал, воскликнул Ценцио Савелли. – Всё законно!.. Всё законно и справедливо!.. И никакой писанины!

   – Верно!.. – послышались выкрики с мест.

   – Правильно предлагает!..

   – Не нужна нам эта писанина!..

   – Голосовать Иоханнеса!..

   – Фпафи Гофподи! Только не пифменно!..

   – К порядку! К порядку, миссери! Послушайте старшего!..

   Октавиано Паоли колебался. Ища поддержки, он оглянулся на Петро Галлоциа, но кардинал-епископ и сам выглядел растерянным. Тогда Октавиано взглянул в дальний конец зала, где сидел Лотарио Сеньи. Племянник, явно желая привлечь внимание своего влиятельного родственника, делал какие-то жесты: разводил руки в стороны, как будто растягивая между ладонями моток пряжи.

   – Хорошо!.. Хорошо, миссери!.. – Октавиано Паоли поднял руку. – Я, в целом, готов согласиться с предложением нашего уважаемого камерария, но... Но давайте не будем торопиться! Я всё же настаиваю сделать небольшой перерыв, чтобы мы все... э-э... чтобы мы все могли успокоиться и принимать решение более взвешенно! Миссери! Мы с вами выбираем Великого Понтифекса! Я напоминаю вам о той ответственности, что лежит на наших плечах! Наш выбор должен исходить от ума и от сердца! – кардинал-епископ приложил ладонь к груди, – Но отнюдь не быть продиктован поспешными порывами... э-э... замешанными на эмоциях!.. Поэтому, миссери, я объявляю перерыв!

   На этот раз возражений не последовало. Сторонники Орсини-Савелли были вполне удовлетворены. По их довольным лицам было видно, что они уже фактически празднуют победу.

   К Октавиано Паоли подошёл Лотарио Сеньи.

   – Всё хорошо, ваша милость! Всё замечательно.

   Пожилой кардинал с сомнением посмотрел на своего племянника.

   – Ты полагаешь?

   – Да, ваша милость! Савелли ликуют. Они даже не станут сейчас особо готовиться к голосованию, полагая, что победа у них в рукаве.

   – А разве не так?

   – Нет, ваша милость, – замотал головой Лотарио. – Совсем не так! Я же вам говорил, что у меня есть веский довод против брата Иоханнеса.

   – И ты... И ты его выскажешь? Когда?

   Лотарио заколебался.

   – Полагаю... Нет, не будем торопиться. Для начала мне надо переговорить с ним.

   – С Иоханнесом?!

   – Да, – кивнул Лотарио. – С Иоханнесом. Я дам вам знать, ваша милость. Я поговорю с ним и дам вам знать.

   – Ладно, мой мальчик, – медленно произнёс кардинал-епископ. – Полагаю, ты знаешь, что делаешь...

   Лотарио оторвал Иоханнеса от ужина – кардинал-пресвитер церкви Святого Сте́фана, зайдя за ширму, с неприкрытым удовольствием обгладывал жареную баранью лопатку; пухлые губы и щёки его лоснились от жира.

   – Прости, что помешал тебе трапезничать, брат Иоханнес, – улыбнулся, кланяясь, Лотарио. – Но не мог бы ты уделить мне малую толику времени? Есть разговор.

   – А на потом отложить его нельзя? – недовольно откликнулся кандидат в понтифексы.

   – Увы, – развёл руками Лотарио. – Я бы и рад, но... никак нельзя! Время не терпит – скоро закончится перерыв, а я хотел бы разъяснить для себя некоторые вопросы, касающиеся твоей кандидатуры.

   На этот раз кардинал-пресвитер взглянул на своего собеседника с интересом.

   – Ты... Ты, наверное, хочешь продать мне свой голос? – он кинул недоеденное мясо на поднос и небрежно утёрся ладонью.

   – Не исключено... – уклончиво ответил Лотарио. – Но давай немного отойдём, – он кивнул на слуг Иоханнеса. – Я бы не хотел, чтобы наш разговор слушали посторонние уши.

   – Так в чём дело? – хмыкнул кардинал-пресвитер. – Ну-ка, брысь! – шуганул он свою челядь. – Пошли вон! Надо будет – позову!.. Слушаю тебя, – повернулся он к Лотарио, когда слуги исчезли.

   – Я, собственно, для начала хотел успокоить тебя, – весь вид кардинала-дьякона излучал доброжелательность. – Я слышал, у тебя были небольшие неприятности: из твоей монастырской школы сбежал ученик. Как его?.. Нико́ла, кажется? Никола, сын покойного Сте́фана из Монтека́ссино. Так вот, можешь не волноваться, он жив и здоров. Он пришёл ко мне в церковь, и я приютил его.

   Лицо Иоханнеса застыло.

   – Никола у тебя?!.. И... и что?

   – Он много чего порассказал мне о жизни в твоей школе, этот Никола, – улыбнулся Лотарио. – И особенно о тех тёплых чувствах, которые ты, брат Иоханнес, испытывал к сироте. Ты ведь, кажется, даже брал его к себе в спальню, не так ли? Наверное, ты просто хотел заменить ему его родственников? Дать несчастному мальчику немного родительского тепла.

   Кардинал-пресвитер заметно побледнел.

   – Ты... Тебе всё равно никто не поверит!.. Мальчишка лжёт!

   – Может быть! – не стал спорить Лотарио. – Мальчишки, они такие, они часто лгут, причём даже не из корысти, а просто так – в своё удовольствие. Но, может быть, ты забыл, у этого сорванца Николы есть два старших брата. Которые тоже прошли через твою монастырскую школу. Один из них, Берто́льдо, как раз служит ако́литом в моей церкви. Второй, говорят, подался в Вите́рбиум, но, полагаю, его также несложно будет найти. А их показания, согласись, это уже не лепет двенадцатилетнего пацана. Их примет к рассмотрению любой непредвзятый суд. Тем более Святой Апостольский Трибунал.

   Губы Иоханнеса задрожали.

   – Что... что ты хочешь от меня?!

   – Я хочу, брат Иоханнес, чтобы ты осознал всю неправомерность своих притязаний, – в голосе Лотарио не осталось ни капли добросердечности, черты лица затвердели, взгляд сделался жёстким и колючим. – Тебе ли не знать всю греховность твоей души? Скажи мне, брат Иоханнес, разве может грешник, вроде тебя, претендовать на священное звание Великого Понтифекса?!.. Верно, не может. А потому я вижу для тебя только один выход. Отрекись! Отрекись от соблазна! Твои притязания суть гордыня и тщеславие. Одумайся, брат Иоханнес! Одумайся, пока не поздно!.. Одумайся, и всё сохранится в тайне.

   – Но... Но я ведь не смогу отречься просто так. Я буду должен объяснить причину своего отказа!

   – Ну и на здоровье! – усмехнулся Лотарио, – Просто скажи, что греховен и что недостоин занимать столь высокий пост. Без подробностей. Поверь мне, этого будет вполне достаточно.

   – Но я... Я ведь должен буду отказаться в чью-то пользу! Кого... кого мне назвать вместо себя?!

   – А ты подумай, брат Иоханнес, – губы Лотарио изобразили любезную улыбку, но взгляд остался холодным. – Подумай... При чьём покровительстве твоя грязная греховная тайна сможет навсегда остаться тайной?..

   После объявления перерыва не прошло ещё и четверти часа, а некоторые выборщики уже проявляли нетерпение – сторонники клана Савелли-Орсини жаждали закрепить своё преимущество.

   – Миссер Октавиано, не пора ли начинать?..

   – Действительно, давайте продолжим! Не до утра же нам здесь сидеть!..

   Октавиано Паоли вышел на средину зала.

   – Миссери!.. Миссери, внимание!.. Продолжаем выборный консисториум!.. Члены счётного консилиума, прошу, займите свои места!.. Брат Грегорио!.. Да, сюда, за стол!.. А где брат Альберто?!.. А, всё, вижу!.. Брат Гуи́до! Прошу, угомони своих слуг! А то они, вероятно, думают, что... э-э... что они сидят в таверне!.. – кардинал-епископ оглядел притихшее собрание. – Ну вот, пожалуй, можно начинать!.. Миссери! Перед перерывом наш уважаемый камерарий предложил проголосовать кандидатуру Иоханнеса из Салерно. Проголосовать её обычным образом, а не письменно. Я правильно изложил твою мысль, брат Ценцио?.. Отлично!.. Кто-то хочет что-то добавить?.. Возразить?.. Нет?.. Что ж, если ни у кого нет... э-э... каких-нибудь других предложений, то, я полагаю, мы можем перейти непосредственно к процедуре. Члены счётного консилиума зафиксируют полученный результат. Брат Петро, вы готовы?.. Ну что ж, тогда... э-э... тогда, пожалуй, начнём?..

   – Стойте!.. – раздался в тишине взволнованный голос, и со своего места поднялся пресвитер церкви Святого Стефана, он был мраморно бледен. – Стойте! Подождите!

   Все взоры устремились на кандидата в понтифексы.

   – Ты что-то хочешь сказать нам, брат Иоханнес? – повернулся к нему Октавиано Паоли.

   – Да!.. То есть... – Иоханнес потёр ладонью лицо. – Да, я хочу сказать!.. – он сделал шаг вперёд. – Миссери! Вы оказали мне огромное доверие и... и высокую честь! Но... Я хочу сказать, что... что я не достоин вашего выбора! Миссери! Даже те десять голосов, что я получил в предыдущем голосовании – слишком много для меня!.. Миссери! Я грешен! Я грешен и недостоин! Звание Великого Понтифекса предполагает чистоту души и безупречность помыслов! А я!.. – Иоханнес обречённо махнул рукой. – А я очень грешен, миссери! И я... не достоин!..

   – Все мы грешны!.. – раздались ободряющие голоса кардиналов.

   – Иоханнес, успокойся! Всё будет хорошо!..

   – Кто не без греха! Не согрешишь – не покаешься!..

   – Ничего, отмолишь!..

   Кандидат в понтифексы отчаянно замотал головой.

   – Нет! Нет, миссери! Я не смогу! Я не достоин!.. Я... я отказываюсь!

   Октавиано Паоли под гомон взволнованных голосов пересёк зал и остановился перед кардиналом-пресвитером.

   – Тише, миссери!.. – поднял он руку. – Тише!.. Иоханнес из Салерно! Правильно ли я тебя понял? Ты отказываешься от права... э-э... от права быть избранным Великим Понтифексом?!

   На зал упала мёртвая тишина. Стало слышно, как тяжело, с присвистом, дышит неудавшийся кандидат.

   – Да... – Иоханнес переглотнул и на этот раз громко и отчётливо произнёс, глядя в лицо кардиналу-епископу: – Да, я отказываюсь!

   Гул голосов всколыхнул зал.

   – Тише! – снова вскинул руку Октавиано Паоли. – Тише, миссери!.. Тишина!.. Брат Иоханнес, может, ты тогда... э-э... назовёшь кого-нибудь вместо себя? Того, кто, по твоему разумению, достоин быть избранным. Того, кто... э-э... как ты говоришь, чист душой и безупречен в своих помыслах.

   Кардинал-пресвитер быстрым движением языка облизнул губы.

   – Да!.. Да, я назову кандидата!..

   Зал снова притих. Иоханнес поднял голову.

   – Миссери!.. Я хочу назвать имя кандидата!.. Человека, более достойного, чем я! Человека, который, в отличие от меня, сможет надеть папскую тиару без угрызений совести!.. Миссери! Имя этого человека... Это – Лотарио, миссери!

   Зал выдохнул и снова затих. Изумление было слишком велико. Сказанное требовало осмысления.

   Одинокий негромкий голос потерянно произнёс:

   – Но это же!.. Это... – и замолк.

   Первым опомнился Октавиано Паоли.

   – Правильно ли я тебя понял, брат Иоханнес, ты предлагаешь избрать Великим Понтифексом кардинала-дьякона Лотарио из рода Сеньи?

   – Да, это так!.. – подтвердил кардинал-пресвитер и окрепшим голосом – главное уже было сказано – добавил: – И я прошу, миссери! Я прошу всех, кто голосовал за меня, отдать свои голоса в пользу брата Лотарио!

   Октавиано Паоли одобрительно кивнул и повернулся к собранию.

<=                 =>