Антон Соламес "Из истории Российского государства и месте в нём эстонского народа"
комбината Якова Кирилловича Кириллова сохранила ему жизнь (его отвели от расстрельной стены) [2, 12] (см. фото 23). Иван Савельевич почти не слышал — он был глухим.
Немецко-фашистские оккупанты создали в Андреаполе режим для населения (ordnung). Жить по нему было сложно и опасно. Был введён комендантский час, после которого вечером и до которого утром пребывание на улице запрещалось. По улицам в ночное время ходили немецкие патрули. В каждом патруле — по два солдата. Они имели право заходить в любой дом под любым предлогом, например, по поводу, якобы, плохой светомаскировки, проверки документов и т.п. Все люди были учтены и каждому выдано удостоверение личности. Людям давались наряды на работу. Отказаться от работы было нельзя. Отказ принимался только в случае постельного режима. Но из постели могли поднять для проверки. Отказ расценивался как саботаж, за который следовала расправа — казнь.
В Андреаполе было две виселицы и расстрельное место. Одна виселица находилась между литейным цехом (бывшей электростанцией) и мостом через реку Городню, у старинного кладбища, вторая — в центре посёлка (Андреаполь тогда ещё не был городом).
Казни через повешение были показательными, чтобы «другим неповадно». Труп на виселице «выдерживался» несколько дней «для острастки». На груди была табличка с надписью: «Партизан» или «Саботажник». Расстрельное место было на еврейском кладбище, но могло быть на любом другом месте. В такой обстановке люди, привлекаемые на работу, поневоле «сотрудничали с немцами», тем более, что дома были семьи. Конечно, были люди, которые добровольно сотрудничали с немцами, — были старосты, полицаи и другие пособники. Их имена народ постарался забыть. Однако, многие женщины проявляли милосердие к больным и раненым русским и немецким солдатам, оказывали им помощь, считая их невинно пострадавшими.
171