АСИММЕТРИЧНЫЙ ОТВЕТ
Взаперти.
Всё это – как бы не со мной,
как будто я внутри спектакля,
и мутный день – за каплей капля –
сочится лопнувшей бедой.
И я, рассудку вопреки,
надев парик, побитый молью,
поспешно примеряю роли
по взмаху царственной руки.
Сценарий сброшен сквозняком,
свет рампы ярок и удушлив,
и к полу пригибает душу
дамоклов вес колосников.
Колонны бархатных портьер
устало подпирают крышу,
и тяжело и влажно дышит
во тьме недремлющий партер.
В лимонном свете – слаб и наг,
я чёрным окружён пространством,
понять пытаясь этот странный,
невнятный, путаный спектакль,
в душе лелея шаткий вздор
о том, что вдруг из тьмы – снаружи,
молчанье репликой обрушив,
шагнёт в свет рампы мой партнёр.
Возникнув за моим плечом,
не гениальствуя игрою,
он наготу мою прикроет
простым залатанным плащом.
Ответной реплики пятак
я оброню почти случайно
и – неумеха, рохля, чайник –
вдруг попаду эффектно в такт,
а дальше – блеск, а дальше – соль,
и эту соль во всю смакуя,
раскрепощённостью ликуя,
о, как же я раскрою роль!
И слив в дуэте голоса,
без фонограмм, без декораций
мы растревожим до оваций
видавший виды старый зал.
А после, чувствуя плеча
тепло плечом, дверною створкой
отрезав мир, вдвоём в гримёрке
мы будем пить крепчайший чай.
Да нет, не пить, скорей – вкушать
и, пережитого касаясь,
друг другу молча улыбаясь,
друг друга молча понимать...
Нелепый сон, мираж, мечта,
а наяву – окно иконой,
а за окном фонарь бессонный
и чернота,
и чернота...
И безнадёжно-неспеша
сквозь стёкла, склеенные скотчем,
в казённый быт казённой ночи
бредёт казнённая душа...