ДЕЛО МАСТЕРА
Изумрудный город.
Бархатное сердце
оказалось набитым грубым песком.
Лев из крутого перца
стал, спившись, снова трусливым львом.
Острый ум Страшилы
стащила ловких портняжек рать.
И ладно бы что пошили,
а то – цитировать.
В кровь растирая ноги
то – почти бегом, то – не спеша.
Знай: каждый камень в дороге –
чья-то обтёсанная душа.
А ночью на низких тучах
мерцает вдали изумрудный свет.
Но только города, города, города всё нет.
Но только города, города, города нет.
Припев:
Наши тени
на жёлтой дороге –
как большая печать
в основной документ,
но наш пропуск просрочен, кто спросит – ты лучше молчи.
Элли!
Моя недотрога!
Нам уже не мечтать,
нам уже не взлететь,
ведь стоптались души, словно твои башмачки.
В мельканье серых буден
изумрудны лишь одни светлячки.
Повесился дядя Гудвин,
напялив зелёные очки.
Дождаться б конца недели.
а там – в кабак и залить тоску.
Ах, Элли, милая Элли –
одних абортов двенадцать штук.
А если наш мозг безнадёжно болен,
и все наши мысли – недужный хлам?
А если мы всё ещё в маковом поле,
и всё, что было – пригрезилось нам?
Со стенки Эллиной спальни
глядит прищурясь Киану Ривз,
и домик падает, падает, падает вниз.
А домик падает, падает,
падает, падает...
Нагая приходит свобода
солнечным светом в задраенный трюм,
но в городе новая мода –
очки-зеркалки и строгий костюм.
И город – припудренным трупом –
лежит, смердя своим же враньём.
Спилены все изумруды,
на шпилях – двуглавое вороньё.
Таможенник на границе
в шесть ровно сдвинет тугой засов.
Прохожие и проходимцы
спешат домой – в объятия снов.
Им снится не белое солнце,
не синь, не алые паруса.
Им снится девочка, девочка – зелёные глаза.
Им снится девочка, девочка – зелёные глаза.
Припев.