Феминизма
В.Н. Трофимов
Феминизма
Словом, - «феминизьма» - с неподражаемым саркастическим оттенком и насмешливой интонацией Николай Савельев пригвождал все проявления нынешней женской эмансипации. А поводов распознать и тут же припечатать «бич современности» - по его же выражению - было более чем предостаточно.
Ах, как заразительно и звонко хохотала над этим перлом Николая одиннадцатилетняя Настя - дочка его хороших знакомых. И даже канючила не раз, еле сдерживая прорывающиеся смешинки:
- Ну дядя: Коля, ну скажи ещё раз!
Николай некоторое время притворно не соглашался, мотая головой. Затем, к восторгу Насти, всё же «выдавал на гора сокровенное и наболевшее» и смеялся затем: вместе с неугомонной милой хохотушкой.
Её мама, Ольга Сергеевна, при этом недовольно хмурилась. И было из-за чего. Ведь именно на эту болезненную тему - о причинах неблагополучия в современных семьях - столь часто откровенно говорили они, когда Николай приходил к ним в гости. Тем более что для него эта тема была крайне болезненна - он жил без семьи, что была далеко-далеко и по расстоянию, а ещё дальше - в духовном плане.
В этих обсуждениях Николай громил нарушительниц Божьего Закона цитатами из Библии, из трудов Святых Отцов. Ссылался даже на пресловутый «Домострой». И всё вроде было гладко и доказуемо, но убедить ту же Ольгу Сергеевну ему никак не удавалось. Её контраргумент был как всесокрушающий лом:
- А вы-то, мужчины, каковы!? Редкий сейчас из вас семью может обеспечить, чтобы жена не работала. А ещё рассуждаешь тут о правах на царскую власть в семье. Или о пользе многодетности. А кто кормить-то будет твоих многочисленных чад?
На что Николай слегка подсевшим голосом возражал:
- У Господа существует промысел о верных Ему. Господь даёт ребенка,
даст и на ребёнка. Будет десять детей - даст на всех их. Главное - родителям
жить по божьему, и детей так же воспитывать!
-Что ж у тебя ни жены верующей, ни семьи многодетной нет? Рассуждаешь хорошо - а на деле докажи свою правоту! - добивала Николая тем же ломом его оппонентка.
На что пламенному борцу с «феминизьмой» приходилось смущённо улыбаться и разводить руками:
- Не даёт Бог пока достойную спутницу, не заслужил ещё верно.
Обычно примерно на том обсуждение и заканчивалось.
Вскоре он уехал в деревню, устроился учителем труда в сельской школе. Жить стал в дедовом доме - крепком пятистенке, рубленом лет сто назад. Но с «феминизьмой» встретился и здесь. Ощущение у него было такое, что от неё уже просто некуда деться, достала даже и в этой сельской глуши.
И там он нашёл с кем поговорить о причинах современного крушения института семьи.
Тоже бывшие городские жители Виталий и Алёна стали его хорошими знакомыми. Они часто ходили друг другу в гости на чай. Но Николай сразу заприметил, что разговор на названную тему Алёну буквально бесил. Да и вела она себя в семье соответствующим разрушительным образом. «Тоже из них, из феминисток!» - удручённо резюмировал Николай про себя при первых же встречах, А чуть позже и в открытую иной раз в пылу полемики называл Алёну «феминиськой» - именно так она насмешливо называла продвинутых современниц, передразнивая Николая.
Она столь же ловко отбривала его, как и мама весёлой Насти. Главный её довод - настоящие мужики вовсе не знают о «феминизьме», они и слова-то такого не слыхали, да и слышать не хотят. И приводила в пример квадратного дядю Мишку Караваева из дальней деревни, что за пару подъёмов вилами перекидывал копнушку сена. Эдак легко и грациозно. И ещё ряд деревенских, не спившихся ещё мужиков, кои были, по Алёниному мнению, именно настоящими - всё умеющими, немногословными и сильными.
Николай сердцем чувствовал, что рассуждения Алёны очень даже перекликаются с доводами Ольги Сергеевны, и мучительно думал над этим. «Ну и что? Подумаешь, сильные! А пьянка губит их - сильных и всё умеющих - на корню. Нет, истинный ответ надо искать в другой области, в области духа, как правильно пишется в святоотеческих книгах», - так размышлял Николай.
А меж тем дни летели, слагались в недели и месяцы. Хорошо думалось Николаю в сельском уединении, особенно в дни православных постов, к тому же школу вскоре закрыли, как неперспективную, из-за малого количества учащихся. И он ушёл на вольные хлеба. Хорошо, что были ещё небольшие городские сбережения. А на что в деревне деньги тратить - на хлеб, сахар и соль, разве что? С пьянством Николай не дружил. Не курил. Небольшой огород и сад давали необходимые овощи и фрукты. По его расчётам, имеющихся у него средств должно хватить на несколько лет такой вот скромной жизни. Как раз необходимое время, чтобы одуматься - как и ради чего жить дальше.
Вот в эти-то годы и началось его подлинное воцерковление. Благо храм был в трех километрах, в соседнем селе. Медленно, но верно с каждым причастием Святых Тайн открывались у него духовные очи, под окормлением доброго и неторопливого сельского батюшки. Постепенно входил в молитвенную, духовно-созерцательную жизнь. Вполне ощутил благотворное действо и постов на душу свою. Много читал опять же душеполезных книг из своей и батюшкиной библиотеки. И собственная жизнь вдруг осозналась и увиделась в другом свете. И история своей страны, да и мира в целом. Всё со временем выстроилось в правильном порядке, белое стало белым, чёрное - чёрным, полутона - различимы. Принял сердцем и то, что Божьи Законы надо исполнять, раз назвался православным верующим. И пришло мгновение вожделенной встречи личности с Личностью, и пережито было восхитительное действие Божьей благодати. И стал Николай затем тихо просить Творца о даровании души родной, ибо «нехорошо человеку быть одному».
Однажды, на филипповском посту в середине декабря, он пришёл из села, разложил покупки по шкафчикам и прилёг отдохнуть. И был ему удивительный сон. Очень молодая, незнакомая девушка, вся светящаяся обаянием юности, смеющаяся от радости узнавания, стояла перед ним. Её радость долгожданной встречи передалась и Николаю, и от избытка чувств он обнял её. Перед тем, она сложила свои руки у себя на груди, сжав ладони в кулачки, как ребёнок, ищущий защиту, и тихо прислонилась к нему. Но через краткое время Николай, испугавшись за свой порыв, чувствуя своё полное недостоинство, опустил смущённо руки, а она... нет, не отпрянула, а так и осталась стоять, крепко прижавшись к его груди... Очнулся Николай с непередаваемым, почти забытым ощущением счастья, простого, человеческого. «Боже Праведный, - подумал про себя, - это же обетование счастья! Неужели я вправду достоин его!? Да нет, конечно. То было именно обетование и ни что иное. Господи, всё в Твоей власти! Понимаю - мне ещё много надо что в себе изменить, и тогда лишь, возможна подобная встреча. Но я пойду дорогой, указанной Тобой. Постараюсь измениться к лучшему. И если преуспею в этом, вот тогда - и только по Твоей милости - как самую дорогую награду, и прижму к своей груди сокровище, что уготовал Ты мне».
Сколько месяцев и лет шёл Николай? Встретился ли с обетованной, желанной и ласковой девушкой? Не знаю... когда именно во времени, но встреча в Вечности уже состоялась. И десять детей их, посвященных Богу, -тому подтверждение. Причём один из них... нет, рано говорить об этом.
Но ты знаешь, Земля Русская, кого ждёшь!
А как же насчёт «феминизьмы»? Пустое всё это, как пуст и бессилен по сути своей враг рода человеческого.