Иван Борисов. Покуда сердце бьётся

Фронт  приближается

   Какими легкими показались нам в тот жаркий июньс­кий день все наши прежние — мирные — заботы, от кото­рых еще вчера кругом шла голова! Все было так привыч­но: беспрестанно звонящие телефоны на столе, сводки о подготовке колхозов к уборке, сообщения о ремонте сель­скохозяйственных машин, о работе промышленных пред­приятий... В соседнемкабинете кого-то отчитывали по те­лефону инструктора, кто-то заглядывал в дверь из прием­ной,  кто-то требовал срочно принять...

   И вдруг — война... Кажется, ничего еще не изменилось: те же звонки, те же разговоры  —  о  сводках, о планах, о заготовках. Но изменилось все. За каждым звонком, за каждым разговором, за каждой цифрой в сводке одна мысль, одно слово, подчинившее себе все: война...

   В те дни в райкоме партии все перестраивалось на во­енный лад. Однажды ночью поселок проснулся от далекого взры­ва, а утром кто-то из райкомовских работников положил мне на стол огромный осколок от первой разорвавшейся на территории нашего района вражеской бомбы. Фронт приближался.

   18 июля стало известно: немцы подошли к Великим Лукам. В той стороне по ночам в небе мерцало зарево, оттуда доносился до нас рокот и гром. Гроза приближа­лась. По дорогам потянулись люди, повозки, автомашины, скот, эвакуируемый из западных районов области. Стали привозить раненых бойцов. Мы выделили лучшие поме­щения для госпиталей, самых тяжелых раненых домохо­зяйки устроили у себя на квартирах.

   Все андреапольцы, от мала до велика, вооружились ло­патами и взялись за строительство оборонительных соору­жений. Никому в те дни не хотелось верить, что придет­ся оставлять поселок и уходить.

   Напряженные райкомовские будни вобрали в себя все, чем жили поселок и люди района: их заботы, тревоги, на­дежды, их судьбы. В райком шли руководители предприя­тий и учреждений, военные и штатские, коммунисты и беспартийные. Все вопросы решались четко, по-военному — по-иному решать было нельзя.

   В  райком  прибыли и представители воинской части, расположенной на территории района. Понадобились раз­ведчики для работы в тылу врага. Вместе с работниками райкома комсомола подбираем кандидатуры: Лида Сидо­ренко, Клава Королева, Петя Кудряшов, Маруся Евдоки­мова, Оля Стибель... Двадцать три комсомольца. Через день-другой их уже провожали в разведку.

   В поселке создается истребительный батальон, ведется патрулирование, организуются операции по ликвидации парашютных десантов, проводится боевая подготовка лю­дей к партизанской борьбе.

   Как только неизбежность фашистской оккупации ста­ла очевидной, началась активная подготовительная ра­бота к партизанской борьбе. В лесу, вдалеке от районно­го центра, создавались партизанские базы, строились блиндажи, а по ночам из поселков туда уходили подво­ды, автомашины с продовольствием, оружием и боепри­пасами.

   О каждом, кто в те дни заходил в райком, кого не год и не два знали по совместной работе, на этот раз хотелось узнать еще больше. Хотелось в каждого заглянуть, понять, о чем он думает, как примет предложение остаться в тылу врага, что ответит. Я и теперь помню лица многих, помню, как и что говорили они.

    Разговариваем с директором райпромкомбината Я.К. Кирилловым о текущих делах, о предстоящей эвакуации предприятия, о семье, а сами думаем об одном. И у него, чувствую, ответ уже готов. Один-единственный, другого и быть не может.

   — Ну, а сам что думаешь делать?

   —  Как что? — удивляется он. — Ясно дело: брать вин­товку и бить гадов. Я коммунист. Мое место в партизан­ском отряде.

   На пороге работник Осоавиахима Н.С. Степанов. Выправка военная, докладывает четко:

  — Прибыл по вашему вызову.

   Спрашиваю прямо:

   — Как смотрите на предложение остаться в тылу врага, если  район будет оккупирован?

   — Так и  смотрю: останусь. Винтовку держать умею.

   Один, другой, третий...  Идут и идут люди  —  комму­нисты, комсомольцы, беспартийные. Разговариваю, а сам думаю про себя: “А каких еще решений я жду от них? Какие могут быть у них сомнения? Возьмут винтовку и пойдут воевать”.

    Готовим к отправке партийные документы. Кто-то из  работников аппарата должен доставить их в Кали­нин, в обком партии. Останавливаю выбор на инструкторе райкома А.П. Ивановой, объясняю задание. Впрочем, ей и самой ясно, что дело это важное. Она молча слуша­ет и вдруг заявляет:

   —  Если можно, поручите другому. Есть люди, кото­рым нельзя не эвакуироваться, а я не смогу...

   —  Почему?

   —  Хочу остаться с вами. Возьмите в отряд.

   Пришлось оставить ее. Утром над поселком проле­тел самолет-разведчик со свастикой на хвосте. За ним — другой, третий. Весь день над поселком висит тягучее за­вывание вражеских самолетов, не смолкает сирена воз­душной тревоги. Реже звонит телефон. И  вдруг звонок. Поднимаю трубку, слышу чей-то торопливый, сбивчи­вый  голос:

  — Алло, алло! Иван Семенович, ты меня слышишь? — Узнаю  голос секретаря соседнего Торопецкого райкома партии В.А. Исакова. — Немцы подошли к Торопцу, на­чали обстрел города. Вместе с партизанами ухожу в лес. Если удастся, сообщи в обком... До встречи!

   Что-то кричу в ответ, говорю: “До встречи”, а сам ду­маю: где же теперь она будет, эта встреча, когда? И бу­дет ли?..

   Утром 30 августа оккупанты вторглись и на террито­рию нашего района, заняли деревни Хотилицкого, Но­вогорского, Жельнинского и Зыковского сельсоветов. В этот же день в зале районного Дома культуры мы собра­ли всех бойцов будущего партизанского отряда. От не­далеких взрывов трескаются оконные стекла, дрожит графин на столе, подпрыгивают половицы под ногами. Долго говорить не приходится. Говорю о главном — о том, что ждет нас впереди, о том, к чему надо быть гото­выми.

   —  Если есть колеблющиеся, не уверенные в своих си­лах, неспособные переносить лишения опасной и тяжелой жизни, пусть, пока не поздно, покинут отряд.

   Восемьдесят человек, собравшихся в зале, остались на месте и слово в слово стали повторять текст партизанс­кой присяги:

   “Клянусь: за сожженные города и села, за кровь и смерть наших жен и детей, отцов и матерей, за насилия и изде­вательства над моим народом жестоко мстить врагу и неустанно, не останавливаясь ни перед чем, всегда и везде, смело и решительно уничтожать немецко-фашистских ок­купантов...”

   Поселок опустел. Из него вывезли промышленное обо­рудование, сельскохозяйственные машины, продоволь­ствие, а затем эвакуировалась и значительная часть на­селения. Не останавливаясь в поселке, по большакам в сторону районных центров Селижарова и Пено отходят части Красной Армии.

   И нам медлить с отходом нельзя. В четыре часа дня назначаем сбор отряда. Люди собираются быстро. За пле­чами у каждого винтовка, за спиной вещмешок, на поясе гранаты, бутылки с горючей смесью. Лица у всех суро­вые, сосредоточенные. Несколькими днями раньше мы все простились в семьями, с родными и близкими людьми, а теперь прощаемся с родным домом, с поселком, с мирной жизнью.

   Колонна отходит. Небольшая группа партизан, в том числе председатель райисполкома Петр Мартынович Буга­ев и я, остается в поселке. Ждем, пока не покинут Андреаполь последние воинские части.

   Но вот пришел и наш черед - вражеские танки по­дошли к самому поселку. Переходим мост через Запад­ную Двину,  поднимаемся в гору, останавливаемся воз­ле  школы. Отсюда весь районный центр как на ладони. Видно, как загорелся кинотеатр, черный дым поднима­ется над зданием вокзала, один за другим заполыхали дома.

   — Надо идти, — толкает в бок Петр Мартынович. — Пора.

   Идем молча, не замечая, не чувствуя дождя. Уходим все дальше и дальше от поселка. На опушке леса берет начало невидимая тропинка, которая приведет нас в от­ряд.

<=                                    =>