Пробуждение
– Сергей Сергеич! – Толик облизнул враз пересохшие губы. – Там она должна быть! Ну, посудите сами, куда ей деться?! Пусть ещё поищут. Она ведь маленькая! Мало ли куда завалилась!..
– Гоша!.. – продолжая смотреть на Севрюгина, позвал босс. – Займись человеком.
– Сергей Сергеич! – взмолился Толик. – Ну почему вы мне не верите?!
– Дело не в том, Анатолий Борисович, верю я вам или нет, – холодно пояснил «седовласый». – А дело в том, что у меня просто нет другого выбора... Ежели вы солгали – вы поплатитесь за свою ложь. Если же говорите правду... Ну что ж, значит, в этом случае вам просто не повезло... Мне тогда – тоже, но вам – в гораздо большей степени.
– Но я ведь... Я ведь вам всё равно не смогу сказать ничего другого! – сделал последнюю попытку Толик (Гоша в своём чёрном длиннополом плаще уже нависал над ним полуночным кошмаром).
Сергей Сергеич пожал плечами:
– А вот это мы очень скоро узнаем. Гоша, он – большой специалист по добыванию чистосердечных признаний. В своём роде уникум... Так что вы или скажете правду, или... – «босс» хмыкнул. – Или останетесь в моей памяти честным и порядочным человеком.
– В памяти?!.. – ужаснулся Толик. – В памяти?!!..
– Гоша, приступай, – отворачиваясь, приказал Сергей Сергеич. – И поактивней, пожалуйста, – у нас очень мало времени.
Гоша, заложив руки за спину, нагнулся к Севрюгину.
– Ну что, ботаник?.. – окатывая Толика волнами смрада изо рта, злорадно прошипел он. – Я ж тебе говорил, что мы ещё встретимся!..
– Сергей Сергеич, подождите!! – отшатываясь от зловонных, тошнотворных миазмов, сдавленно крикнул Толик, его всего трясло от ужаса и отвращения. – Подождите!!.. Не надо! Я скажу!
«Седовласый» с готовностью обернулся.
И тут взорвалось окно...
Во всяком случае, у Толика было полное ощущение того, что окно именно взорвалось – кремовая штора вдруг со звоном и грохотом вспухла внутрь комнаты и, оторвавшись от карниза, рухнула на пол. А на ней, среди обломков оконной рамы и осколков стекла уже стояли двое – в чёрных, надвинутых на лица, шапочках с прорезями для глаз и рта, в тёмно-зелёном пятнистом камуфляже и в чёрных высоких шнурованных ботинках. Один из «камуфлированных» в поднятых на уровень глаз, согнутых руках сжимал массивный чёрный пистолет, другой держал у живота маслянисто поблескивающий короткоствольный автомат.
– Всем лежать!!! Морды в пол!!! Руки за голову!!!..
Первым отреагировал Гоша. Он вдруг тонко, по-заячьи вскрикнул и, пригибаясь, как под обстрелом, бросился к выходу. Но не успел – «камуфлированный» с автоматом оказался быстрее. Он ловко пнул беглецу под ноги стоящий посреди комнаты стул. Гоша попытался сходу перескочить через возникшее перед ним препятствие, но запутался в стуле ногами и, мелькнув в воздухе длинными скрюченными пальцами, с тупым стуком грохнулся на ковёр. А «камуфлированный» уже сидел на нём верхом и делал с ним что-то нехорошее, потому как придавленный к полу Гоша сперва молча елозил по полу ногами (в стоптанных туфлях и с задравшимися чуть не до колен брючинами), а потом слезливо заголосил:
– Руку!!!.. Руку, сволочь!!.. Больно, пусти!.. У-у-у, с-суки!! Волки поз-зорные!..
Сергей Сергеич, выполняя прозвучавшую команду, сначала резво опустился на четвереньки, а потом аккуратно лёг, выбирая на полу место без стёкол и старательно отворачивая от грязного ковра бледное лицо с брезгливо поджатыми губами.
Второй «камуфлированный», не опуская пистолета, подошёл к нему и, небрежно ткнув лежащего тупоносым ботинком под рёбра, негромко рыкнул:
– За голову руки! Чего не ясно?!
Сергей Сергеич, нехотя повинуясь, положил руки на затылок и сцепил маленькие пальчики в замок.
«Камуфлированный» посмотрел на Севрюгина:
– А ты что, гусь?.. ТЕБЕ что не понятно?
Толик судорожно переглотнул, но остался сидеть. Тело его вдруг стало непослушным, а в голове, как испорченная пластинка, тупо крутилась одна и та же фраза: «Надо же. Из огня да в полымя... Надо же...». «Камуфлированный» зло сузил в прорезях шапочки свинцовые глаза и, опустив пистолет, тяжело шагнул к Севрюгину.
– Упрямимся, значит... Выпендриваемся... – почти ласково сказал он. – Ах ты, гнида!
Толик с ужасом следил за приближением огромной пятнисто-угловатой фигуры, с каким-то почти сладостным замиранием ожидая неизбежного – обжигающего выстрела в упор или страшного, зубодробящего удара. «Камуфлированный», оглушительно хрустя битым стеклом, подошёл вплотную и остановился. Левая рука его, в кожаной короткопалой перчатке, медленно сжалась в кулак...
– Отставить! – прозвучал от дверей негромкий властный голос.
И ещё раз:
– Отставить.
«Камуфлированный» замер и весь как-то подобрался. Толик, с трудом оторвав от него взгляд, повернул голову влево – на звук голоса. В дверном проёме, сунув руки в тесные карманы короткой – светло-кофейного цвета – ветровки, стоял невысокий, средних лет человек с узким, как бы заострённым к носу лицом и, по-птичьи наклонив к плечу голову, с интересом смотрел на него – на Севрюгина.
– Отставить, – в третий раз и опять негромко сказал человек и прошёл в комнату, осторожно ступая по засыпанному стеклом и щепками ковру.
Голос у вошедшего был мягкий, почти домашний, но угадывались в этом голосе и некие властные нотки, командные обертоны; звучали в нём – едва заметными, тонкими стальными струнками – уверенные интонации человека, привыкшего приказывать, повелевать и даже в мыслях не допускающего возможности ответного неповиновения.
– Закончили? – спросил он, проходя мимо поверженного Гоши.
– Так точно! – как будто подброшенный пружинами, распрямился первый «камуфлированный» и, отчётливо щёлкнув предохранителем, убрал автомат за спину.
Гоша остался лежать на полу, не то тихонько поскуливая, не то тонко всхлипывая; большие пальцы его заведённых за спину рук были схвачены между собой какой-то хитрой пластиковой петлёй; из грязной расцарапанной щеки скупо сочилась кровь.
Вошедший проследовал к разорённому окну, где среди остатков разбитых стёкол и развороченной рамы тихо покачивались на ветру две толстые альпинистские верёвки, и, не вынимая рук из карманов, выглянул наружу, посмотрев сначала вниз, а потом, неудобно вывернув шею, – вверх.
– Отменно, отменно... – поворачиваясь лицом в комнату, оценил он что-то, известное, видимо, только ему одному.
Некоторое время он, поворачивая голову из стороны в сторону, разглядывал обстановку, как бы сканируя помещение – все присутствующие (кроме, понятно, Гоши) при этом смотрели на него, даже Сергей Сергеич приподнял от пола свою стриженую «ёжиком» голову, – а потом зябко повёл плечами и начал властно отдавать короткие весомые распоряжения:
– Значит так... Этих двоих, – он кивнул на лежащих, – в автозак и на Литейный. Терпилу, – он указал подбородком на Севрюгина, – ко мне в автобус. Здесь всё прочесать. Весь компромат – в мешок. Всё зафиксировать, как положено. Я – в Управление. Старшим остаётся Супрун. Если что – всё решать через него... Вопросы?.. – и, не дожидаясь вопросов, коротко бросил: – Вперёд!
И все задвигались...
Толик окончательно пришёл в себя уже в автобусе, куда его вежливо, но неотвратимо привёл могучий и молчаливый, как скала, спецназовец.
Внутри автобуса было тепло и сухо. Пахло растворимым кофе и ещё чем-то сугубо техническим – не то горячей изоляцией, не то канифолью. Мягко светились матовые подпотолочные плафоны. Вдоль стены, над длинным и узким столом, квадратными окнами мерцали экраны многочисленных дисплеев. Уютно жужжал в углу маленький трудяга-вентилятор. Беспокойно помигивая зелёным глазом, мышиной морзянкой попискивал какой-то незнакомый прибор – один среди обильно натыканных там и сям своих более спокойных собратьев. Из-за мягкой обшивки стен и из-под покрытого упругой рубчатой резиной пола слышалось ровное, внушительное дыхание мощной, скрытой от глаз аппаратуры.