Хранить вечно
– Ничего, – ответил Саксум. – Как-нибудь переживём. Одним врагом больше, одним меньше...
Он поднял руку и призывно помахал Олусу Кепе, всё ещё гарцующему вместе с нумидийцами на вершине холма. Кепа тоже помахал ему рукой и двинулся вниз. Взгляд декуриона вновь зацепился за роскошный, белоснежный с яркой красной каймой, плащ удаляющегося трибуна.
– Послушай, – спросил он Марка, – а почему он такой чистый? Прям светится! Ведь как-никак шесть дней в пути.
– Ты не поверишь, – усмехнулся кентурион, – у него целый короб этих плащей. Он их меняет чаще, чем наш кесарь своих юных любовников.
– Во как! – Саксум потёр пальцем нос. – Почему-то я не удивлён. Давно он из Ромы?
– Меньше месяца.
– Это чувствуется, – сказал Саксум. – Ладно, посмотрим, что будет, когда кончится его запас плащей... Кстати, что там в Роме? Какие новости? Какие сплетни? Как кесарь? Надеюсь, здоров? И вообще... Мы ведь тут сидим, понимаешь, как в каменном мешке, – ничего не знаем.
– А что в Роме, – пожал плечами кентурион, – в Роме всё по-прежнему. Траур. Кесарь оплакивает Друза...
– Подожди-подожди, – Саксум потряс головой, – ты хочешь сказать, что наследник великого Тиберия... умер?!
– А ты, что, до сих пор ничего не знаешь?!
– Я ж тебе говорю – мы тут сидим, как на острове. До нас новости доходят... как наши деньги за службу, – потёртыми, урезанными и всего три раза в год...
В этот момент к ним подъехал Кепа.
– Звал, декурион?
– Да, – сказал Саксум. – Давай дуй к Тубуску – там где-то Маммас со своими людьми сюда скачет. Перехватишь его, скажешь, что всё в порядке, свои, мол, идут – отряд из Ламбессы. А то, не дай бог, он нашего трибуна-лактиклавия первым встретит. Маммас не я – он ведь, понимаешь, разговоры разговаривать не станет, он на руку скор.
Кепа редкозубо улыбнулся:
– Интересно знать, а чего это у трибуна рожа такая перекошенная? Как будто он только что полную лопату дерьма съел. Что ты ему такого сказал, декурион?..
– Разговорчики! – строго оборвал его Саксум. – Ты приказ слышал, солдат?! Вот и выполняй! И быстро!
Кепа сделал испуганное лицо и, стрельнув глазами в сторону кентуриона, молча отъехал.
– Дисциплина? – сочувственно спросил Марк Проб.
– Дисциплина... – вздохнул Саксум. – Прям беда! Впрочем, – сейчас же поправился он, – у нас в а́ле – ещё ничего, без особых происшествий. В карцере, во всяком случае, уже давно никто не сидел. И вообще, наш префект предпочитает денежные штрафы. Казну, говорит, надо беречь! Удар денарием, говорит, куда действенней удара розгой.
– Мудрый человек, – заметил Марк.
– Что ты! – согласился Саксум. – Ума палата!.. Только вот денариев, понимаешь, уже практически ни у кого не осталось.
– Кстати, – вспомнил кентурион, – где два моих разгильдяя? Надеюсь, твои люди не отправили их к праотцам?
– Обижаешь, – сказал Саксум. – Мы работаем чисто. Лежат твои разгильдяи целые и почти невредимые связанными в кустах... Ты уж там проведи с ними разъяснительную беседу.
– Это будь спокоен, – заверил его Марк. – Отведают они у меня розог. Я им на спинах такие рисунки понарисую – любо-дорого будет посмотреть.
– И это правильно... – одобрил Саксум. – Да! – вспомнил он. – Так что там стряслось с Друзом?
– Друз умер, дружище, – покачал головой кентурион. – Уже почти два месяца назад.
– Вот видишь! – возмутился Саксум. – А мы тут до сих пор ничего не знаем. Я ж тебе говорю – сидим тут... как эти... А что случилось-то? Он ведь был не намного старше нас с тобой.
– Какая-то лихорадка, – пожал плечами Марк. – Три недели, говорят, бедняга мучился. Что только ни делали – ничего не помогло... А может, и не лихорадка вовсе. Ходят слухи, что отравили его. Как и несчастного Германика.
– Понятно... – вздохнул декурион. – Опять одно и то же. Скорпионы в кувшине!.. Подожди, а кто ж теперь наследник?
– Да кто его знает... – почесал в затылке Марк. – Там есть, к примеру, Нерон – приёмный сын Тиберия. Но, говорят, что Кесарь его не особо жалует... Там ещё есть трёхлетний Геме́лл – внук Тиберия... Там, наконец, есть племянник Тиберия Клавдий. Но, правда, ходят слухи, что он малахольный, Клавдий этот, так что это уж совсем вряд ли... Да и, вообще, кто может знать, что у нашего кесаря в голове? Возьмёт сейчас, к примеру, и ещё кого-нибудь усыновит. Того, о ком никто и думать не думает... Того же Сея́на, например.