Хранить вечно
Декурии Саксума была поставлена задача: обеспечить безопасность при перегоне скота с дальнего пастбища в крепость.
Выехали ещё до рассвета. До места добрались тоже достаточно быстро – всего за пару часов. Но на этом вся быстрота и закончилась. Стадо было большое – несколько сотен голов и, несмотря на доставленных Саксумом в помощь местным пастухам ещё нескольких помощников, дело продвигалось туго: коровы – не кавалерия, и овцы – не пехота, их, понимаешь, не заставишь бежать ровно и быстро в указанном направлении.
Гурт, подгоняемый пастухами, медленно двигался на юг. Отряд Саксума ехал позади на расстоянии двух-трёх стадиев, рассредоточившись, растянутым полумесяцем охватывая пылящее далеко впереди стадо.
Солнце перевалило за полдень. Саксум, хорошо зная тактику Такфаринаса и примерно оценивая расстояние до его войска, ожидал появления передовых дозорных отрядов в самое ближайшее время.
Он не ошибся. Когда до Тубуска оставалась примерно треть пути, из-за небольшой рощицы дикой маслины, стадиях в трёх слева, показалась группа всадников: примерно полтора десятка мусуламиев – в своих традиционных, закрывающих лицо, голубых тюрбанах-лиса́мах и длинных, голубых же, плащах-ала́шо – на местных коротконогих, приземистых лошадях.
Саксум не стал долго ждать и смотреть, что предпримут мусуламии. Он свистом подозвал к себе подчинённых, надел шлем, отвязал от седла щит и, круто повернув, направился прямиком к противнику, постепенно переводя коня с шага на рысь и беря наизготовку свою, увенчанную тяжёлым бронзовым наконечником, трагулу. Декурия, также на ходу изготовляясь к бою, послушно шла следом, по ходу разворачиваясь в тупоносый клин.
Как Саксум и ожидал, мусуламии бой принимать не стали. Когда до атакующих оставалось примерно полтора стадия, они развернулись и дружно кинулись прочь, низко пригибаясь к холкам своих коней, врассыпную, веером уходя по заросшей типчаком и дроком степи.
Преследовать убегающего противника не стали, но дальше, до самой крепости, держались слева-сзади от стада – на наиболее опасном в отношении вероятного нападения участке.
Когда вдалеке уже отчётливо стали видны красные черепичные крыши домов и светло-жёлтые башни и стены Тубуска, на недалёком холме был замечен ещё один неприятельский дозор. Этих было двое. Были они явно уже из регулярного войска – на лошадях с упряжью и экипированы, как легионеры: в шлемах, с небольшими овальными щитами и длинными трагулами поперёк сёдел. Дозорные никаких активных действий не предпринимали – стояли совершенно неподвижно, смотрели. Лишь лошади под ними помахивали хвостами, да время от времени переступали ногами и мотали мордами – вероятно, отгоняя надоедливых мух. Саксум этих двоих проигнорировал – пусть себе, не до них. Можно было бы, конечно, пуститься в погоню, взять «языка» – его нумидийцы, пожалуй, смогли бы этих двоих догнать – но задачи такой перед Саксумом никто не ставил, да и кто его знает, что там за этими холмами, влипнешь ещё, понимаешь, в какую-нибудь неприятность, бог с ними, пусть себе стоят, смотрят, от смотрения ихнего от нас ведь не убудет...
Подъехал Кепа.
– Ну что, декурион, – щурясь на низкое закатное солнце, сказал он. – Похоже, заварушка намечается?
Был он непривычно серьёзен и выглядел тоже непривычно: в тщательно, на все застёжки, застёгнутой кольчуге, с выглядывающим из-под неё тёмно-красным шейным платком, и в надвинутом на глаза, давно не чищенном, местами позеленевшем шлеме.
– Похоже, – сказал Саксум.
Кепа оглянулся на торчащую на холме парочку, сплюнул сквозь редкие зубы и снова спросил:
– Как думаешь, могут они прямо сегодня, сходу, ударить? Или ночью.
Саксум покачал головой:
– Нет. Вряд ли. Я Такфаринаса знаю. Он сходу в бой не полезет. Я думаю, они ещё и завтра ничего предпринимать не станут. А может даже, и послезавтра. Пока свой лагерь не оборудуют, пока, понимаешь, всё не разведают да не разнюхают. Только тогда.
– А может, они и вовсе к нам не полезут? – с надеждой в голосе спросил Кепа. – Может, они мимо нас и – фьють, – он отмахнул рукой себе за спину, – прямиком на Ламбессу? А? Как думаешь?
Декурион снова покачал головой.
– Нет. Даже не надейся. Такфаринас такую острую колючку в своём заду не оставит. К нам они, это ты будь уверен, – он помолчал, а потом добавил веско, как припечатал: – К нам!..
Когда стемнело, Саксум решил подняться на крепостную стену – посмотреть что да как. На выходе из казармы он столкнулся с младшим братом.
– Ты куда? – спросил он Ашера.
– К тебе... А ты куда?
– На стену хочу сходить. Взглянуть.
– А можно с тобой?
– Пойдём.
Они двинулись через тёмный пустырь. Луна ещё не взошла, и на пустыре не было видно практически ничего, кроме тусклого красноватого света тлеющих углей в ближайшем очаге-времянке, почему-то не залитом, как это полагалось, водой. Посреди пустыря едва различимыми островерхими пирамидами чернели в темноте поставленные днём палатки лазарета. Ашер зацепился ногой за растяжку и шёпотом выругался.
– Куда тебя распределили? – спросил его Саксум.
– Внутренний караул. Северные ворота, – ответил Ашер. – Четвёртая стража.
– Так чего не спишь?
Ашер помялся.
– Не хочется.
– Надо поспать, – наставительно сказал Саксум. – Обязательно. А то потом тяжко будет. Особенно перед рассветом. Сейчас не лето: ночные стражи – длинные.
– Знаю, – вздохнул Ашер. – Но всё равно не могу... Как-то меня даже слегка знобит от всего этого.
Старший брат тоже вздохнул.
– Понимаю. Сам таким же когда-то был... Но всё равно... Ты, вообще, старайся теперь как можно больше спать. Что днём, что ночью. Как только есть возможность – сразу спать. Потом, может статься, вовсе не до сна будет. Поесть-то, понимаешь, всегда успеешь, а вот поспать...
Они подошли к башне. Здесь уже горели факелы. Рослый легионер на входе преградил было им путь, но вглядевшись, узнал Саксума и отступил в сторону.
– Этот – со мной, – коротко сказал ему декурион.
По скрипучим деревянным ступеням они поднялись на второй этаж, нырнули в узкий проход, взобрались ещё по одной крутой лесенке, на этот раз каменной, и оказались на крепостной стене. Здесь дул ветер. Тёплый южный ветер нёс из разогретой за день степи горький запах сгоревшей травы. Саксум подошёл к ближайшему проёму между зубцами и облокотился на парапет.
По всему пространству ночи – слева-направо, докуда хватало взгляда, и вперёд, до чернеющего узкой полосой у горизонта леса, – горели костры. Близкие – в двух-трёх стадиях от стены – яркие, с хорошо видимым оранжевым лепестком пламени и даже с проступающими вокруг него какими-то неясными, двигающимися в темноте фигурами, и совсем далёкие – похожие на тусклые мерцающие красноватые звёзды. Костров было много, очень много, – казалось, тысячи.
– Гос-с-с... – еле слышно прошелестел за плечом у Саксума Ашер.
– Ничего... – сказал, не оборачиваясь, Саксум, ощущая неприятный холодок под ложечкой даже не столько от вида неприятельских костров, сколько от этого испуганного, шелестящего голоса над ухом. – Ничего... Нынче они к нам не сунутся. И завтра тоже... Дня два-три у нас в запасе точно есть. А там, глядишь, и подмога из Ламбессы придёт. Гонцы ещё прошлой ночью в Ламбессу ускакали.
– От Ламбессы шесть дней пути, – тихо сказал Ашер.
– Ничего... – повторил декурион. – Ускоренным маршем можно и за четыре дойти.
Они помолчали. Снизу, из-под башни, со стороны крепости вдруг донеслись приглушённые голоса. Спорили двое. Один каркал хриплым простуженным голосом. Второй отвечал ему густым рокочущим басом. Слов было не разобрать, но разговор явно вёлся на повышенных тонах.
– Чего это они там? – шёпотом спросил Ашер.