Хранить вечно

 Медленно идущего декуриона то и дело обгоняли обливающиеся потом рабы с доверху загруженными ручными тележками. Рабы с уже пустыми тележками спешили навстречу. Между двумя этими потоками неспешно прогуливался кентурион-надсмотрщик, выразительно похлопывая себя по голени узловатым ви́тисом – тростью из виноградной лозы – ускорителем нерадивых.

На углу, на выходе с Преторианской улицы на центральную площадь, на подиуме у позорного столба, стояли двое солдат. Один – заросший по самые глаза густой двухнедельной щетиной, высокий и кривоногий – явно тяготился похмельем. Он был красен и потен, налитые кровью глаза его опасно выкатились, острый кадык елозил вверх-вниз по длинному волосатому горлу. Он хрипло дышал и то и дело быстрым движением языка облизывал серые, все в неопрятной коросте, губы. На табличке у ног легионера было написано: «Тур Герра. Пьяница». На соседней табличке значилось: «Лукий Гонорат. Сплю на посту». Её обладатель – молодой, лопоухий, стыдливо прячущий взгляд, – держал в руках глиняный ночной горшок, судя по расходящемуся от него «аромату», – полный. Саксум замедлил шаг и вгляделся. Чем-то этот молодой легионер напомнил ему Ашера – такой же совсем юный, почти мальчишка, такой же тонкошеий, горбоносый и густобровый.

– Эй, браток! – сиплым шёпотом окликнул декуриона волосатый Тур Герра́. – Попить бы мне. А?.. Хотя б глоточек!.. Может, принесёшь, браток? А?

Саксум остановился и пристально посмотрел на говорившего.

– Чтоб рядом с тобой встать? Ты что, правил не знаешь? Нет, солдат, даже не проси! – он круто повернулся и пошёл дальше.

– Ну и провались!.. – крикнул, не крикнул даже, а каркнул ему вслед Тур Герра. – Чтоб тебя лярвы забрали! Пропади!..

Саксум не обернулся. Он пересёк центральную площадь – уже на три четверти замощённую жёлтыми квадратными плитами из песчаника – и поднялся по ступеням преториума.

– Декурион Симон Саксум. К проконсулу. По вызову, – отчётливо сказал он в пространство между стоящими по обе стороны открытой двери двумя преторианцами – такими же рослыми, розовощёкими и «замороженными», как и его госпитальный визитёр.

– Декурион Симон Саксум. К проконсулу. По вызову, – обернувшись, крикнул в дверь стоявший справа гвардеец; он был чуть постарше своего напарника и, судя по шраму на подбородке и по перевязи с посеребрёнными медалями, надетой поверх кольчуги, успел побывать в деле.

– Пропустить! – после небольшой паузы донеслось из преториума.

Обладатель шрама движением меченого подбородка указал Саксуму на дверь. Саксум шагнул через последнюю ступеньку и вошёл в полусумрак вестибюля.

Напротив двери, широко расставив ноги и положив ладонь на рукоять меча, стоял офицер с висящим на груди значком дежурного кентуриона.

– Декурион Симон Саксум. К проконсулу. По вызову, – повторил Саксум.

Кентурион критически оглядел его.

– Почему не по форме, декурион? – строго спросил он. – Порядков не знаешь?

– Я из госпиталя, – ответил Саксум, кляня себя за то, что не надел повязку. – Нахожусь на излечении после ранения.

Кентурион ещё раз оглядел его, посопел носом, пожевал нижнюю губу и наконец буркнул:

– Ладно. Пошли... После ранения он...

Они поднялись по гладкой мраморной лестнице на второй этаж и двинулись через бесконечную анфиладу комнат. Всюду кипела работа. В одних помещениях за заваленными папирусами столами уже вовсю скрипели перьями писцы, сновали, увешанные целыми гирляндами свитков, делопроизводители, громко отдавали распоряжения штабные офицеры. В других – ещё стояли стремянки, ползали под потолком заляпанные мелом и позолотой маляры или стучали молотками каменотёсы и висела в воздухе мелкая, лезущая в ноздри, каменная пыль, – строители доделывали недоделки и исправляли недочёты.

Миновав ещё одну, на этот раз уже плотно закрытую, дверь, возле которой опять дежурили двое угрюмых преторианцев, они вошли в просторную светлую комнату, где из-за широкого стола с резными, чёрного дерева, боковинами и блестящей мраморной столешницей им навстречу поднялся невысокий пожилой человек в белой, с узкой красной полосой, тунике трибуна-ангустиклавия.

– Декурион Симон Саксум, трибун,– почтительно тряхнув нашлемным гребнем, негромко произнёс кентурион. – К проконсулу, по вызову.

Трибун цепким взглядом близко посаженных глаз оббежал фигуру Саксума и кивнул кентуриону:

– Спасибо, Квинт. Свободен.

Кентурион вновь тряхнул гребнем, развернулся налево кругом и вышел, плотно, но бесшумно прикрыв за собой дверь.

Трибун продолжал пристально смотреть на Саксума. Лицо у него было гладко выбрито, узкие губы плотно сжаты, над прямым эллинским носом залегли две глубокие вертикальные морщины. Стрижен трибун был коротко, «ёжиком», волосы имел густые, чёрные, обильно пересыпанные сединой – «соль с перцем».

– Ты – Симон Саксум из Галилеи? – вдруг быстро спросил он.

– Да, трибун, – ответил декурион.

– Зачислен в легион в июне шестьдесят восьмого в Кирте?

– Да.

– Где проходил службу? В каких подразделениях? Под чьим командованием?

– Кирта, вторая учебная кентурия, – начал старательно перечислять Саксум, – кентурион Гней Корнелий Скипио́н... Потом Гиппо-Регия, шестая турма алы префекта Нумы Прастина Фи́лия... Командир турмы Гай Аспре́нас... Потом Тивеста. В составе той же турмы... Потом Тубуск. Декурион второй декурии третьей турмы алы префекта Тита Валерия Аттиана Красса. Командир турмы Сертор Перперна... Всё.

– Хорошо...

Трибун, потирая гладкий подбородок рукой, прошёлся по комнате, мягко ступая по ковру изящными котурнами из светлой телячьей кожи. Дойдя до окна, он некоторое время стоял, глядя наружу и покачиваясь с пятки на носок. Потом резко обернулся.

– Ты знаком с Такфаринасом?

– Д-да... – запнулся Саксум. – Он был моим декурионом в Гиппо-Регии... Чуть больше года, – подумав, добавил он.

– Почему ты сбился? – сейчас же «вцепился» трибун.

Декурион откашлялся в кулак.

– Да так... Нипочему. Просто... давно это было... Да и потом... Ты же знаешь, трибун, Такфаринас, он ведь... – Саксум замолчал.

Трибун подождал продолжения, не дождался, кивнул и опять быстро спросил:

– Какие у вас были отношения?

Саксум повёл плечом.

– Он был моим декурионом... Иногда хвалил, иногда ругал... Нормальные отношения...

– Он звал тебя с собой, когда решил дезертировать?

– Нет, – на этот раз быстро и без запинки сказал Саксум.

– Как ты думаешь, почему?

Саксуму опять захотелось откашляться, но он сдержался.

– Не знаю... Наверно, потому, что я не местный. Я был единственный в декурии не нумидиец.

– А если б он позвал тебя, ты бы ушёл?

– Нет, – твёрдо сказал декурион. – Я ведь давал клятву императору... К чему этот вопрос, трибун? Меня в чём-то подозревают?

Трибун отмахнулся.

<=

=>