Хранить вечно
– Никто тебя ни в чём не подозревает. Не в этом дело... Ты – храбрый воин, декурион. Ты неоднократно доказал свою храбрость и преданность императору на поле боя. Так что не переживай и выкинь все свои ненужные вопросы из головы. Здесь дело совсем в другом. Просто мне надо было кое в чём убедиться...
Он вновь подошёл к Саксуму и встал перед ним, по-прежнему потирая подбородок и внимательно глядя исподлобья.
– Меня зовут Ма́ний Клавдий Карзиа́н, – после непродолжительной паузы сказал он. – Я – советник проконсула. Префект-эксплора́тор... Я... и проконсул, мы хотим дать тебе одно поручение. Сразу скажу – сложное и опасное поручение... Но сначала ты должен мне поклясться – своей жизнью и своей честью поклясться! – что ничего из того, что ты услышишь за этой дверью, – он кивнул в сторону портьеры из плотной, тёмно-синей с золотыми полосами, ткани, – никогда, ни при каких обстоятельствах не узнает ни единый человек. Никогда и ни при каких обстоятельствах!
– Хорошо, – подумав, сказал Саксум. – Я клянусь.
Брови Мания Карзиана удивлённо поползли вверх. Декурион спохватился. Он приложил правый кулак к груди и отчётливо произнёс:
– Я, Симон Саксум из Галилеи, клянусь своей жизнью и своей честью, клянусь здоровьем моей матери, что я никогда и ни при каких обстоятельствах не разглашу ту тайну, которая будет мне доверена... э-э... префектом Манием Клавдием Карзианом.
– И проконсулом Долабеллой, – подсказал префект.
– И проконсулом Долабеллой, – послушно повторил Саксум.
Префект удовлетворённо кивнул.
– Хорошо. Теперь пойдём к проконсулу, – он вновь оглядел декуриона. – М-да... Видок у тебя, конечно, ещё тот... Ну, ладно, чего уж теперь. Пошли!
Он отодвинул портьеру, за которой оказалась массивная дверь с позолоченной ручкой в виде головы льва, держащей в пасти кольцо, и осторожно потянул на себя створку.
– Ты позволишь, проконсул?
Ответом ему был звонкий собачий лай.
– Фу, Амата! – раздался за дверью густой, чуть хрипловатый голос. – Фу! На место!.. Входи, Маний!
Легат императора Тиберия и проконсул Африки, сенатор Публий Корнелий Долабелла оказался грузным мужчиной лет сорока, с короткими и редкими, чуть седоватыми волосами на массивной круглой голове, посаженной на короткую шею. Широкое лицо его было обрамлено аккуратно постриженной рыжеватой бородкой. Слегка приподнятые уголки пухлых губ придавали лицу проконсула нестрогое, немного даже ироничное выражение. Этому же способствовали и короткие морщинки, лучиками разбегающиеся от внешних уголков глаз.
Долабелла, облачённый в вызывающе роскошный плащ-палудаме́нтум – тончайшей мути́нской шерсти, пурпурный, с массивной золотой застёжкой на левом плече – сидел в кресле с высокой спинкой и специальной подставкой для ног и держал на коленях развёрнутый книжный свиток.
– Фу, Амата! – ещё раз сказал проконсул. – Свои. На место!
Белая поджарая узкомордая Амата, недовольно ворча, отошла от Саксума и Карзиана, остановившихся на пороге, и, покрутившись, улеглась у ног хозяина.
– Это – Симон Саксум, проконсул, – негромко сказал префект, делая жест в сторону декуриона. – Я тебе докладывал.
– Да-да, – сказал сенатор, откладывая свиток на маленький, инкрустированный слоновой костью, столик. – Я помню. Проходи, Маний, присаживайся... И ты... э-э... Симон, тоже.
Маний Карзиан прошёл в комнату, взял стоявший у стены стул и, развернув его, сел к проконсулу лицом. Саксум, оглядевшись, сделал два шага и осторожно присел на краешек широкой кушетки. Он чувствовал себя неуютно под взглядом сенатора, который с неприкрытым любопытством разглядывал его.
– Э-э... Симон... – начал Долабелла, вдоволь насмотревшись на декуриона. – Префект доложил мне о твоих подвигах... И на Пагиде. И под... э-э... Тубуском... Ты – храбрый воин. И умелый... И ты пролил свою кровь за... э-э... императора. Мы ценим это... Кстати, как твоя рука?
Саксум откашлялся.
– Лучше. Гораздо лучше. Уже почти не болит.
Долабелла покивал.
– Лихорадка тоже... э-э... я надеюсь, тебя больше не мучит?
– Да... Тоже... Благодарю тебя, проконсул.
Долабелла улыбнулся.
– Не за что. Забота командира о своих... э-э... солдатах есть его первейший долг. Не так ли, Маний?
Трибун невнимательно кивнул, он, не отрываясь, смотрел на декуриона.
– Скажи, Симон, – продолжал тем временем проконсул. – Ты ведь, кажется, родом из... э-э... Палестины?