На картах не значится
О ВОРОВСТВЕ
В последние дни декабря, перед Новым 1988 Годом, начальник ТЭЧ полка майор З. получил на складе АТИ (авиационно-технического имущества) восемь литров спирта-ректификата. Событие, в общем-то, было рядовое, начальник ТЭЧ получал такие объёмы спирта на нужды своего подразделения если уж не ежемесячно, то ежеквартально – точно. Вся пикантность и неординарность события заключалась в словах: «перед Новым Годом». Эти три слова кардинально меняли всю обстановку. Начальник ТЭЧ знал, что солдаты его подразделения, лишённые доступа к алкогольным благам цивилизации и по-своему готовясь к новогодним праздникам, сделают всё, чтобы «откусить» от этой сладкой добычи хотя бы малую её часть. Тем более что о получении со склада восьми литров бесценной влаги в подразделении, уж неизвестно каким образом, знали буквально все. Поэтому майор З., дабы не допустить потери ни единого грамма драгоценной жидкости, предпринял всё, от него зависящее, и даже пошёл на небольшое должностное преступление.
Спирт был разлит в стеклянные банки и помещён в сейф. Сейф закрыт и опечатан. Кабинет, в котором находился сейф, был также закрыт и опечатан, а ключ от кабинета, в нарушение установленной инструкции, был не передан дежурному по стоянке подразделения, а взят начальником ТЭЧ домой. «Ничего, – объяснил свой поступок майор З. своему заместителю, – нарушение небольшое, зато я буду праздновать спокойно и спать спокойно...»
Однако ни праздновать спокойно, ни спать спокойно у начальника ТЭЧ не получилось.
Наступили новогодние праздники.
Поздно вечером 31 декабря дежурный по полку доложил командиру части, что в казарме имеет место ЧП: личный состав срочной службы ТЭЧ практически поголовно пьян. Командир тут же по телефону «накрутил хвост» начальнику ТЭЧ. Тот, предчувствуя недоброе, вызвал машину и, прихватив с собой заместителя, понёсся в казарму.
Всё было так, как и описывал дежурный по полку: солдаты ТЭЧ в разной степени праздничной расслабленности бродили по казарме, собирались в гогочущие кучки, затевали малопонятные трезвому человеку игрища и разборки. В помещении стоял устойчивый запах свежего перегара. Несколько наиболее расслабленных тел лежало в разных углах казармы на нерасстеленных кроватях. В туалете было наблёвано.
В результате срочно предпринятых оперативных действий удалось изъять у празднующих несколько полупустых солдатских фляг. Во флягах оказался чистейший спирт. Майор З., уже ощущая противный холодок в животе, но всё ещё надеясь на лучшее, рванул на аэродром.
Дежурный по стоянке подразделения встретил своего начальника докладом о том, что за время его дежурства никаких происшествий на вверенном ему участке не случилось. Майор З. не дослушал его и ринулся к своему кабинету.
Печать была на месте, замок был цел. Начальник ТЭЧ вытер обильный пот, но всё-таки, на всякий случай, вскрыл кабинет и осмотрел сейф. Печати на сейфе также оказались в исправном состоянии. И всё-таки что-то было не так. Чуткий нос майора З. уловил слабый спиртовой запах, витающий в кабинете. С замиранием сердца майор З. сорвал печати и распахнул дверцу сейфа. Сейф был пуст...
Следствие продолжалось почти неделю. По ходу расследования вскрылись детали тщательно продуманного, злодейского преступления.
В охраняемый ангар ТЭЧ злоумышленники попали с тылу, через помещение мастерских, где ими заранее была оставлена незапертой одна из форточек. На следующем этапе охотникам за спиртом необходимо было попасть в кабинет начальника ТЭЧ, который, к слову, располагался в виде этакого «скворечника» под потолком ангара на семиметровой высоте. К запертой и опечатанной двери кабинета вела крутая и узкая металлическая лестница. Широкое окно кабинета смотрело на ангар, дабы начальник мог, не вставая со своего рабочего места, контролировать работу своих подчинённых. Через это окно злоумышленники и решили проникнуть в кабинет. Для этого им пришлось изрядно потрудиться. Для начала они откатили чуть в сторону стоящий в ангаре самолёт (на минуточку, весом в 15 тонн). Затем они собрали и подтащили под окно ремонтную площадку, применяемую для работ с высокорасположенными самолётными агрегатами. С площадки к окну приставили две стандартные самолётные стремянки. Окно было аккуратно вынуто из рамы, после чего путь в кабинет оказался открытым. Меньше всего проблем доставил сейф. «Зольдатены» даже не потрудились его вскрыть. Они просто приподняли металлический ящик и хорошенько его встряхнули, после чего достаточно было подставить под сейф ведро и собрать в него вытекающий из разбившихся банок спирт. Вся операция заняла около часа, после чего злоумышленники «замели следы» и отправились в казарму делить добычу.
Эта новогодняя история ещё раз со всей наглядностью показала, что нет в природе таких препятствий, которые бы не смог преодолеть советский солдат, если там, впереди, за препятствиями, его ждёт хорошая да к тому же ещё и дармовая выпивка.
Вообще-то, если смотреть на вопрос трезвым непредвзятым взглядом, то всё это наше таскание с аэродрома канистрочек с керосином и «шмурдяком» тоже было не чем иным, как самым обыкновенным вульгарным воровством. Однако никто из нас себя вором, естественно, не считал. Действительно, «шмурдяк» наш был чисто сэкономленным, добытым, так сказать, за счёт личной смекалки и не в ущерб обороноспособности страны. А если говорить насчёт керосина... Согласитесь, в авиационном полку, где керосин ежедневно сжигается десятками тонн и сотнями литров проливается (в прямом смысле этого слова!) на землю, называть воровством те пару канистр, что офицер забрал домой для обогрева своего жилища, даже как-то не поворачивается язык.
Здесь, кстати, весьма любопытен имевший место некий психологический поворот. Ведь как считалось. Пока офицер таскал с аэродрома «шмурдяк» и керосин чисто для себя, так сказать, для «унутреннего употребления», он оставался в моральном отношении чист и неподсуден. Но как только он начинал сбывать добытое «налево», начинал, как это говорится, «делать деньги», он тут же превращался в махрового делягу и гарнизонное общественное мнение мгновенно выносило ему свой суровый нелицеприятный приговор.
Кстати, «шмурдяк», при всей своей востребованности у местного населения, очень трудно было превратить в звонкую монету. Как раз в силу отсутствия этой самой звонкой монеты у населяющих ближайшие деревни «аборигенов». Конечно, в крупных городах найти канал сбыта «шмурдяка» было бы совсем несложно, тем более в период бушевавшей в стране антиалкогольной кампании – когда спиртное уверенно перешло в категорию остродефицитных товаров, а очереди в винно-водочные магазины по своей длине прочно обогнали известную и давно ставшую притчей во языцех очередь в Мавзолей. Но, увы, большие города были от нас далеко, и всякий раз между поставщиком и потребителем неприступной стеной вставала извечная орловская транспортная проблема.