Хранить вечно
ТОЛЬКО ДЛЯ ВЕЛИКОГО ПОНТИФИКА
ХРАНИТЬ ВЕЧНО
Этот сундук появился здесь два с половиной века назад стараниями Папы Дама́са – активного борца с ересью, одним из первых осознавшего опасность двоякого толкования исторических документов, практически все из которых на тот момент относились к бесценному наследию, привезённому из Палестины Святой царицей Хеленой. Во время противостояния с самозванцем, романским лже-епископом Урси́ном, когда исход борьбы был ещё не вполне ясен и чаша весов склонялась то в одну, то в другую сторону, Папа Дамас, немало опасаясь за сохранность реликвий, а пуще всего – боясь их попадания в руки вероотступников, перенёс все «сомнительные» документы из Латеранского дворца сюда – в самое надёжное из известных ему убежищ, приказав изготовить для их хранения специальный ковчег. Восемь рабов, доставивших сундук в подземелье, поплатились своими жизнями за прикосновение к папской тайне. Бонифаций поднял факел повыше и посмотрел вглубь зала. Да, вон они лежат: шагах в двадцати, на границе видимости, шевелилась в пляшущем факельном свете груда костей, проступающих, пробивающихся, как трава через листву, сквозь истлевшие почерневшие лохмотья. Рядом светились восковой желтизной высоких лбов выложенные под стеной в ряд черепа.
Ну что ж, хранить тайны непросто. Всякая тайна подобна кровожадному Минотавросу – время от времени она требует человеческих жертв. Она питается людьми, иначе сама рискует не выжить. И чем тайна больше, тем она ненасытнее, тем большее количество жертв необходимо принести к её логову, к её зловещей пещере, к её Лабиринту.
Эти восемь несчастных рабов были не единственными жертвами тайны, хранимой под Ватиканским холмом. Да что там говорить, они не были даже первыми её жертвами! По слухам, пятеро ближайших помощников царицы Хелены, сопровождавшие её в поездке в Хиеросолим, по возвращении из Палестины один за другим умерли от неизвестной скоротечной болезни.
Да, тайны надо уметь хранить. И, пожалуй, каждый из епископов Ромы принёс в своё время хотя бы одну жертву чудовищу, обитающему в этой старинной каменоломне. К примеру, предыдущий понтифик, приехав из Константинополя в Рому, первым делом скормил «Минотавросу» кардинала Агапе́та, целый год терпеливо дожидавшегося примаса, чтобы передать ему два заветных ключа и тайну железного ковчега, доверенную ему перед смертью Папой Сабиниа́ном. Это жертва состоялась уже на памяти Бонифация. Наверняка, были и другие. И, наверняка, большинство из этих жертв даже не подозревало о том, что они прикоснулись к некой страшной тайне. Они, как ночные мотыльки, неосторожно приблизившиеся к светильнику, просто упали, обожжённые его пламенем.
Теперь вот Феликс. Феликс Фортунат. Верный помощник. Правая рука. Пожалуй, самый достойный и, уж наверняка, самый преданный из кардиналов...
У понтифика вдруг заныло сердце. Привычная сосущая боль толчками расползлась за грудиной, отдалась под левой лопаткой; длинная горячая игла принялась ритмично колоть в левый локоть. Бонифаций застыл, прижимая левую руку к груди, морщась и терпеливо пережидая приступ... Факел потрескивал и ронял на пол длинные огненные слезинки...
Вскоре боль ослабела. Бонифаций несколько раз глубоко вздохнул, после чего воткнул факел в стоящий возле сундука треножник и вновь извлёк из-под плаща серебряную цепь с ключами. Выбрав на этот раз малый ключ, он присел на корточки перед ковчегом. По передней стенке сундука в два ряда шли многочисленные отверстия. Епископ вставил ключ в четвёртое с правого края отверстие в нижнем ряду и с усилием провернул его вправо. Внутри сундука что-то щёлкнуло. Вытащив ключ, Бонифаций перешёл к верхнему ряду отверстий и, отсчитав одиннадцатое отверстие слева, вставил отмычку в него. Ошибаться было нельзя – при любой неточности в действиях хитрый механизм навсегда блокировал замок, – поэтому епископ трижды пересчитал отверстия, прежде чем решиться провернуть ключ. Снова раздался щелчок, и тяжёлая крышка начала медленно приподниматься. Понтифик помог ей и, распахнув ковчег, поставил крышку на упор.
Перегнувшись через толстый – шириной в ладонь – край сундука, Бонифаций заглянул внутрь. На дне ковчега лежали свитки: папирусные, пергаментные, хорошо сохранившиеся и почти истлевшие – рассыпающиеся на узкие длинные лепестки. Некоторые из них были бережно упакованы в цилиндрические деревянные или кожаные тубы и опечатаны. В углу ковчега невысокой стопкой лежало несколько цер. Понтифик наугад выбрал одну из них – это оказался простенький деревянный диптих – и, раскрыв, поднёс поближе к факелу.
«От коменданта Кесарийской крепости центуриона II пилус приора Луция Спуренния Геркулана советнику префекта трибуну-ангустиклавию Салутарису Калтилию Паквию.
Настоящим докладываю расходы за январь сего DCCLXXXV года по содержанию узника-гостя Иесу сына Иосефа, именуемого также рабби-галилеянином.
1. Плащ тёплый шерсти верблюжьей – 18 сестерциев 2 асса.
2. Котурни телячьей кожи доброй выделки – 13 сестерциев 3 асса.
3. Цирюльник – за два визита – 32 сестерция...»
Епископ вздохнул, закрыл церу и бережно возвратил её в ящик. Да, не дай Бог! Упаси Господи попасть этой цере в руки постороннего. Даже подумать о подобном страшно!
Он развязал суму и принялся перекладывать из неё в сундук зашитые в рогожу, щедро опечатанные свитки. Восемнадцать штук – девять оригиналов и столько же копий-переводов. Новые документы легли аккуратной пирамидкой в одном из углов ковчега. Места в сундуке оставалось ещё предостаточно.
Дело было сделано.
Бонифаций снял упор и медленно опустил крышку. Замок щёлкнул.
Понтифик подобрал суму, взял из треножника факел и, не оборачиваясь, побрёл к выходу...
Обратный путь показался ему бесконечным. Каменный коридор всё тянулся и тянулся, и, похоже, вовсе не собирался заканчиваться. Бонифаций шёл, с трудом переставляя ноги, немигающими слезящимися глазами глядя прямо перед собой. Во рту у него было сухо и горько. Сердце болело всё сильнее, и горячая игла вновь колола в левый локоть.
Маленький больной человек упрямо брёл сквозь скальную толщу.
Позади у него была тьма. И впереди у него тоже была тьма. По сторонам, медленно уходя назад, тянулись мимо него глухие каменные стены. И такой же глухой каменный потолок был у него над головой.
Низкий закопчённый потолок вместо бездонного голубого неба...
Конец
г. Андреаполь
2014-2018 гг.