Ощущение рода
«Живу на поселении…»
В апреле 2008 года Анатолий Николаевич вызвался сделать компьютерную ретушь фотографий для моей новой книги «Хранители очага», и я приехал к нему в деревню Жорновка. Мы разговаривали о делах житейских, власти, литературе, журналистике.
- «Желтую прессу» не читаю, - сказал он. - Противно видеть, когда пишут на заказ и о всякой мелочевке. А вот главное - человек, что работает на земле, выпадает.
- Понятно, почему выпадает. Этот человек держит на своем хребте государство. А государство - враг либералов. Потому что они ставят себя выше государства.
- И что же делать? - он посмотрел на меня мучительным взглядом.
- У Сталина была такая проблема перед войной. Он ее разрешил.
- Но это было жестоко, кроваво.
- А как было иначе? Иначе мы проиграли бы войну.
- Не знаю, как иначе, но я - против жестокости. - Он взял со стола листок с набранным на компьютере текстом. - Знаешь, посмотри мои стихи. Только что написал
Это было стихотворение «Памяти Высоцкого»:
С Высоцким не был я знаком.
Он пел, когда я был подростком.
Но нынче видел странный сон –
Как будто с ним мы одногодки.
Он мне сказал, что петь не может,
Что нынче публика чудна -
Она над пошлостью хохочет,
А та, иная, не видна.
«Выходит, зря я рвал струну
И шел по лезвию кинжала.
В болото кинули страну,
И песнь иная зазвучала.
И криком стон не оборвешь,
И плач аккордом не утешишь…
А ты, дружок, зачем живешь?
Иль тоже мне, как все, набрешешь?»
Я просыпался через силу,
Пытаясь дать ему ответ.
Окошко пасмурно светилось -
Я был подростком много лет…
Потом, когда его не станет, Тамара Ивановна передаст мне еще два стихотворения Анатолия, из которых видно, как сильно он терзался:
Задымлена, загажена, больна
Душа в моем уставшем теле.
Она судьбе подвластна? Иль вольна
Сама свою судьбу решать на самом деле?
Ищу ответ в потемках суеты,
С дороги съехав на ухабистый проселок.
Как научиться жить без маеты,
Как осознать, что горизонт мой долог,
Что мне еще тропу до Храма надо сдюжить,
Покаяться, да замолить грехи…
Да внуков на коленях поутюжить
(Без внуков годы к старости плохи),
Да оживить заветную строку,
Несказанное высказать до краю,
Вернуть надежду, что Пегаса на бегу
В излете лет я все-таки поймаю…
х х х
Живу на поселении,
Где много населения,
Я называю домом
Свой каменный мешок.
Дышу не кислородом,
Общаюсь не с народом,
И не пишу стихи,
Лишь - глупенький стишок…
Анатолий Николаевич вел дневник, создавал компьютерный архив, в котором помещал и мои статьи, напечатанные в журнале «Русский дом». Мы о них много дискутировали. Он читал и перечитывал прозу Василия Шукшина, поэзию Николая Рубцова, любил выращивать цветы. А еще не переставал мечтать о том времени, когда они с Тамарой Ивановной (она возглавляла тогда в Твери филиал московской страховой кампании РЕСО) смогут чаще ездить в свой максатихинский край и, возможно, где-нибудь в тамошней деревеньке приобретут домик. Так, чтобы рядом были речка с рыбалкой, лес с грибами и ягодами, все то, что было дорого ему с детства. И чтобы не было пошлости, жестокости, лжи, равнодушия, которым так противилась чуткая душа Анатолия Николаевича.
Мечте не суждено было осуществиться, но многое он все же успел сделать. Построил дачу и дом под Тверью. Посадил фруктовый сад. И, главное, вырастили они с супругой сына Андрея, семья которого подарила им внука, нареченного Никитой. Его Анатолий Николаевич успел увидеть.
Бывшие и действующие служители тверской журналистики, культурные работники, фотохудожники, коллеги Тамара Ивановны по работе пришли проводить его в последний путь. Потом кто-то с упреком скажет, что-де не было на поводах официальных лиц, представителей от областной журналистской организации. Да и хорошо, что их не было. Ни к чему были формальные сочувствия тех, кто оказался душевно далек от редактора и журналиста Анатолия Николаевича Быкова при его земной жизни.
2008 г.