Ощущение рода
Наумыч и камни
Корни
Жители деревни Хотилицы называют Михаила Наумовича Евсеенко просто Наумычем. Уважают, значит. В нынешнем жарком июне выбрались мы с ним «поохотиться» на землянику к Чересовскому озеру. «Охота» оказалась неудачной. Дорогу к одной поляне перекрыли упавшие минувшей зимой толстенные деревья, до которых теперь ни лесникам, ни власти нет дела. На другой поляне ягода уродилась редкая, худосочная - едва насобирали по литровому туеску. Пройдясь по окрестностям, мой напарник принес мне в утешение напоминающую огромный гриб-сморчок березовую чагу.
В деревне нас дожидался возбужденный Павел, сын Наумыча.
- Рой вылетел! На дереве сел, у пруда!
Отправив меня в беседку, Наумыч с прыткостью юноши понесся под горку к пруду, а я, наконец-то, оказался в освежающей тени.
Беседка была краеведческой. В центре ее стоял огромный стол из осиновых плах, возле него - скамьи, а на стеллажах - предметы старинного быта. Лампадки, квасник, корчаги, муравки, самовары, самопрялка…
Когда Наумыч вернулся, обильный пот струился по его загоревшему лицу, стекая на рубаху:
- Собрал я рой! - устало плюхнулся он на скамью. - Паша! Принеси нам сочку из погреба!
- Чье творение? - поинтересовался я у Наумыча происхождением чеканных работ, висящих на стене беседки.
- Льва Михайловича Поддубного. Умер прошлой зимой... Жалко, воспоминания не оставил. Отец его вместе с Кошкиным создавал двигатель для танка Т-34. Вообще-то, у нас много интересного народу жило. Художник Ромадин, например…
Павел поставил на стол две кружки холодного березового сока, заправленного весенним медом, и вновь отправился на пасеку. Наш разговор с Михаилом Наумовичем перетекает в русло его воспоминаний:
- Корни у меня - нездешние. Дед по матушке Михаил Александрович родом из Овруча, что на житомирщине. Позже он переехал в Калинковичи Гомельской области, это уже - Беларусь. Неподалеку, в Заполье, родился мой дед по отцу Матвей Павлович. У тамошних жителей смешалась русская, украинская, белорусская, еврейская, польская кровь. У меня - тоже. Хотя по воспитанию я, конечно, русский. Националистов, которые пытаются разделить нас по крови, не уважаю. Глупые люди, опасные. Дело не в крови, в душе человека.
В прошлом году мы с Павлом ездили в Заполье и нашли на усадьбе моих родителей Наума Матвеевича и Марии Михайловны Евсеенко древние монеты. Самая старшая - петровская копейка 1711 года. Говорят, на этом месте стоял боярский дом. В ту поездку я записал историю гибели своего дяди Антона Евсеенко. До войны он работал в Калинковичах директором промкомбината. Во время оккупации стал партизанским командиром. Выдал его сосед Илья, по прозвищу Шпак. Немцы Антона Матвеевича арестовали и после жестоких пыток повесили в Мозыре.
Отец работал бригадиром, отвечая за строительство в совхозе «Неночь». Ответственный был, удостоился ордена Трудового Красного Знамени. Мама работала на ферме. Кроме меня, воспитали они двух моих сестер. Таня, бывший инженер Метростроя, живет в Санкт-Петербурге. Людмила была бухгалтером в военном гарнизоне Бобровичи, недалеко от Мозыря. Выйдя на пенсию, там и осталась. Воспитывали нас родители в уважении к крестьянскому труду. С детства могу корову доить, на коне ездить, косить, стога метать, плотничать, столярничать, слесарить. Знаком с искусством бортничества - медосбора от диких пчел. Борти у нас стояли не только в ближнем лесу, но и на грушевом дереве во дворе. Привязанность к бортиничеству храню до сих пор. Есть у меня уникальная бортя, подаренная уроженцем деревни Дулово Василием Орловым. Принадлежала еще его деду - значит, ей больше двухсот лет. Правда, профессию поначалу я избрал городскую. Окончив Шиичскую среднюю школу, поступил в ПТУ в Ново-Полоцке. Выучился на слесаря-монтажника с допуском для работ на высотах до 300 метров. Строил Ново-Полоцкий нефтеперерабатывающий завод, после чего служил срочную. Делал в химической лаборатории анализ ракетного топлива. Во-н, отметина от меланжа, - Наумыч показывает шрам на запястье.