ОТКРЫТОЕ ОКНО
Тень на облаках.
Кто видел свою тень на облаках,
тот навсегда причастен к тайнам неба.
Пасутся в пышных облачных лугах
отары самолётов гладкотелых.
Им нравится купаться в синеве,
в делах людских они не понимают
и от тоски безмолвно умирают,
коль долго остаются на земле.
Припев:
Таков закон воздушных трасс –
поднявшись в высь, мы смотрим вниз.
И день за днём тревожит нас
стальных турбин горячий свист.
Кто видел свою тень на облаках,
причастен к тайнам радиоэфира.
В банальных пятизначных номерах
людские судьбы носятся над миром.
Доверчивый и чуткий микрофон.
воспринимает все слова на веру.
Но вряд ли дозовётся «Селигера»
извечно недовольный «Саксофон».
Припев.
Кто видел свою тень на облаках,
причастен к странной гильдии пилотов,
где на полётах «травят о бабцах»,
а крепко выпив, спорят о полётах.
Здесь, в мире керосина и машин,
слова о дружбе – не пустые звуки,
её легко в протянутые руки
передают, как «1001».
Припев.
На перелёт!
На перелёт! На перелёт!
Кто б мог вчера ещё подумать,
что так с погодой повезёт,
что повернётся так фортуна.
Закисли в четырёх стенах,
заплесневели от рутины,
и потому поют турбины
чуть на приподнятых тонах.
На перелёт, на перелёт
уходит полк, восстав от спячки.
На лужах тает тонкий лёд –
денёк действительно горячий.
С окон, как с лиц, течёт вода,
и, как поджарые борзые,
за спаркой рулят боевые,
носами хищно поводя.
Снег сдут с земли «до неглижа»,
горячий след курится паром,
и стёкла жалобно дрожат
с пятиминутным интервалом.
А тем, кто грустно смотрит вслед
с любовью, с болью, с сожаленьем,
подскажет верно направленье
инверсионный тонкий след.
На перелёт. На перелёт!
Забыты споры и сомненья,
и, подобрав тугой живот,
уходит борт сопровожденья.
Застыло время, лишь хвостом
виляет флюгера жестянка,
и опустевшая стоянка –
как разорённое гнездо.
Песенка об окончании полётов.
Чуть щёлкают турбины, остывая.
Закатный луч стекает по лицу.
И плановая семичасовая
неспешно приближается к концу.
Над лесом лунный серпик стал заметен,
начальство потянулось на разбор,
в столовой пусто –«стартовый» доеден,
официантка протирает пол.
В курилке, после вылетов, под вечер
пилоты соберутся на часок,
пятнистые просоленные плечи
подставив под прохладный ветерок.
Пока отбой полётам не сыграли,
они все вместе, как одна семья.
Без должностей, без званий, без регалий –
ведущие, ведомые, друзья.
Но час придёт, и красная ракета
вдруг вспыхнет стоп-сигналом в небесах,
и силы центробежные планеты
их разбросают в судьбах и местах.
У каждого теперь своя дорога:
один в компьютер по затылок врос,
другой занялся садом-огородом,
а третий – на машину и «в извоз».
А кто-то, вечно будучи «под мухой»,
«шерифа» на тельняшку прикрутив,
пойдёт по кабакам да по пивнухам,
сшибая мелочь на аперитив.
А этот – левым бизнесом займётся
и «зелень» будет складывать в мешок,
не чувствуя, как над душою вьётся
предательства чуть гнилостный душок.
Чуть щёлкают турбины, остывая.
Закатный луч стекает по лицу.
И плановая семичасовая
неспешно приближается к концу.
Чехлятся помаленьку самолёты,
ракетницу выносят на балкон.
Сереет день, кончаются полёты,
как интересный, но недолгий сон.