Проза
МОЙ ГЕНЕРАЛ.
Перед её отъездом они поссорились. Ссоры обычно бывали тихими и затяжными по такой, примерно, схеме: он бросал обидную фразу. Она, обидевшись, замолкала. Молчал и он. Пар не выбивал пробки, а копился внутри супружеских душ, как в пароварке. Ей казалось, что когда-нибудь это закончится таким же неслышным финалом – огонь общего очага просто погаснет, сам собой, чтобы предотвратить большой взрыв.
На этот раз на её шутливое пожелание «не баловаться тут без неё и вести себя хорошо» он ответил с вызовом:
– Скатертью дорожка, Ларочка. Уедешь – в квартире будут ангелы летать.
До самого санатория Лариса обиду помнила. И здесь, на отдыхе, тоже, что изрядно портило ей «процесс восстановления жизнедеятельности организма». Именно так пребывание в санаторных пенатах называл её лечащий врач.
Соседка по номеру, быстро, как это случается в поездах и прочих местах недолгого сосуществования, перешла в ранг подруги, которой доверяются сердечные тайны. Она тут же посоветовала выбивать клин клином. И способствовала этому по мере сил. В частности, то и дело подсказывала новоиспеченной приятельнице, кто из мужчин с особой заинтересованностью разглядывал Ларису, советовала выбирать для прелюбодейных историй самых подходящих, учила, как узнавать таких по походке и прочим признакам.
– Ты смотри, как он носки ставит: прямо или в раскидку, – учила она, выдавая такие подробности, что обе потом долго покатывались со смеху.
После нецеломудренных уроков ученица поневоле бросала взгляды именно на указанные соседкой признаки. Увиденные отличия невольно вызывали на Ларисином лице улыбку, что встречные мужики принимали за явный к ним интерес и широко улыбались в ответ.
Именно вследствие этого, как считала сама Лариса, образовался приличный круг «воздыхателей», готовых к активным действиям.
– Слушай, – журила она Катерину, – зачем ты мне всё это рассказала? Я без смеха теперь мимо таких, с особыми приметами, пройти не могу, а они думают, что это я им улыбаюсь. Активизируются. Хоть лесочком на процедуры пробирайся.
– Да они и без этого так бы себя вели, – парировала приятельница, обнимая Лару за тонкую талию. – Ты посмотри на себя: фигурка, как рюмочка. И вообще… Ты своему деспоту отомстить хочешь или как?
В тот день, спустя неделю после её отъезда, муж все-таки позвонил. Но, начатый было спокойно, разговор быстро перешел на высокие тона. Она бросила трубку, не дослушав.
– Ах, так, – права Катерина, – получишь, что заслуживаешь.
Её понесло. Такие состояния супруги благоверный называл: «шлея под хвост попала». И ворчал, бывало, вдогонку опасливо:
– Перо вставь – полетит…
Она и правда, летала. Всё получалось легко и просто. Свидания были назначены сразу троим. Все три состоялись. И, как ни странно, на малой курортной площади, никому из своих поклонников она не попалась под руку с другим. Но вот на окончательный шаг Лариса никак не могла решиться. Когда ситуация подходила к пиковой, она, пообещав неудачливому любовнику все блага мира, только не сейчас, убегала, сославшись на срочное дело.
К вечеру инициативу в свои руки взяла Катерина. С Ларисиного согласия соседка пригласила «на чаёк» двоих кавалеров.
– Так, тебе Слава, полковник в отставке, вертолетчик бывший. А мне Борис, инженер, – распределила она роли.
Стол был накрыт, к бутылке вина от женщин добавились от мужчин элитная водочка и качественный коньячок. Кое-какая закуска. Все и без того были сыты после плотного санаторного ужина.
Застолье вышло отменным. Гости оказались эрудитами. Рассказывали увлекательные истории, пережитые ими когда-то. Слава, как выяснилось, прошел Афган. Борис строил электростанцию в Индии. Наперебой читали стихи, которых знали множество. Инженер разбежался было на «Анну Снегину» и прочел бы всю поэму, не останови его остальные участники приятного вечера.
Все оказались малопьющими. Лариса была практически непьющей. Недопив свою порцию вина, она подставила для водки столовую ложку, поскольку свободных сосудов для винопития в номере больше не оказалось. Туда же налит был и коньяк. Потом ей говорили, что злую шутку с ней сыграло именно выпитое ложками спиртное. Она захмелела быстрее и сильнее прочих. И во хмелю оказалась исключительно обаятельной. Пела соло, хотя никогда этого раньше не делала и не умела совсем. Танцевала и даже пустилась в цыганский перепляс, тоже впервые в жизни.
Мужчины были очарованы. Тут же речи пошли об их неуютной холостяцкой жизни. О том, как не хватает спутницы, которая могла бы её скрасить.
– Пожалуй, оба кавалера твои, сама и разбирайся, – заявила обиженная Катерина, собираясь уходить.
– Постойте, – удерживая соседку, скомандовала обычно не возражавшая ей Лариса, – все ждите меня здесь. Никто никуда не идет. Последний звонок.
Её вынесло в коридор. Видимо, то самое перо, о котором упоминал, бывало, муж. Ему-то и хотела она позвонить в последний раз, перед грехопадением.
– Как себя поведет, так и будет, – звенело в её туманном мозгу.
В коридоре сновали отдыхающие. Мешали. Она кинулась к лифту: внизу, в прохладном холле, обычно пустынно и спокойно вечерами. Так и оказалось. Она опустилась на продавленный диван. Мобильный в карманах никак не отыскивался.
– Я же его на зарядке оставила… Ну дура дурой…
Лифт остановился как-то быстро, явно не доехав до пятого этажа, где находился Ларисин номер.
– Все, застряла, – похолодела она и бестолково начала нажимать на все кнопки, какие были на панели. И вдруг, опустившись на пол, расплакалась, по-детски безудержно и отчаянно.
Когда неожиданный плен был позади, все еще всхлипывающей Ларисе приятельница протянула телефон:
– Обзвонился кто-то. Твой, поди.
Муж действительно «обзонился». Шестнадцать пропущенных звонков и СМСка ждали несостоявшуюся блудницу.
– Где тебя носит? – вопрошалось в сообщении.
– Было страшно много процедур, только вернулась. Очень устала, – в одиннадцатом часу ночи отправила она ответный текст, все еще плохо соображая. И только отослав, поняла, что сделала.
На другом конце невидимо связывающей их нити, похоже, ждали с нетерпением. Ответ пришел моментально:
– Значит, надо ложиться и спать.
Она улыбнулась тому, что, несмотря на заведомую неправду, её слова приняты благосклонно. Он явно был встревожен. И тут же поспешила успокоить адресата:
– Слушаюсь, мой генерал. Падаю и засыпаю.
Наутро она дивилась тому, что натворила, и еще больше тому, чего чуть не натворила. Пробежав наскоро вчерашнюю короткую переписку, за словами которой видела теперь так много всего не высказанного, но явно присутствующего, она набрала еще одно сообщение. Перечитала, смакуя последнее слово, так внезапно и так кстати родившееся вчера в её хмельной голове:
– Как дела, мой генерал?
Нажала опцию «отправить» и ясно представила себе, как там, в общем их доме, читает послание он. Её муж, высококвалифицированный сварщик-аргонщик, которому она так не хотела покоряться, признавать его мужской приоритет. Её единственный мужчина. И с этой минуты её полководец.
Маргарита Петрова,
Андреаполь