Проза
Три вещи из ничего
Рассказ
Симочка металась между продуктовым и парфюмерным. Что предпочесть – краску для волос или творог?! На то и другое денег точно не хватит, а пенсия лишь двенадцатого мая. Не брать творог? Прикинула, что имеется в холодильнике. Нет, без творога не дотянуть. А как на День Победы с такой головой идти, седина у корней на два пальца?
Задача решения не имела, и она понуро поплелась к автобусу. Мысли были невесёлыми. Не идти завтра к обелиску? Но ведь лично приглашали. Им, теперь уже пожилым детям войны, стоять надлежало на митинге в первом ряду, поскольку ветеранов оставалось штучно.
К Галине, подруге, с такой бедой не обратишься, не поймёт, или хуже того – высмеет. Ей не впервой подшучивать над Симочкиной щепетильностью в отношении костюма и внешнего вида. По ней так после шестидесяти проблема костюма отпадает сама собой, а уж о седине и говорить нечего.
Симочка вздохнула. Представила бабушку, давно ушедшую в мир иной, но вспоминаемую частенько. Это от неё, модницы и кокетки до последних своих дней, Симочкины привычки. Бабушка, старшая из пяти сестёр, случалось, отчитывала их за небрежение к своей женской сути:
– Возраст на себе носить женщине непозволительно! Женщина всегда должна уметь сотворить три вещи из ничего: скандал, салат и наряд. Это же прописная истина.
Со скандалом и салатом у Симочки, правда, не очень получалось. Кулинаркой, нужно честно признаться, она не родилась. «Я варю плохо», – то и дело заявляла она своим товаркам, если где-то требовались лишние руки в подготовке праздничного стола. И характером природа ли, родители или Господь Бог наградили её покладистым. Она всем хотела угодить, услужить, не помешать.
А вот наряд она, действительно, умела соорудить из ничего. Лишних денег, как и изысканных вещей, у неё не бывало. И время текло такое, и муж скуповат был. Но умение как-то по-особому надеть шляпку, повязать шарфик, скомбинировать вещи не раз сослужило ей хорошую службу. Она всегда выглядела эффектно, как говорили окружающие.
Кое-кто считал её недалёкой кокеткой, пустышкой, заботящейся только о тряпках, хотя это истине не соответствовало. Да, большим умом и талантами её природа тоже не оделила. И Симочка это знала, но не злилась на судьбу и более интеллектуальных особ женского пола. Наоборот, относилась к их способностям с уважением, если не сказать благоговейно. Но тряпки не были целью её жизни, просто в её руках они из банальных ширпотребовских превращались в индивидуальные.
Как-то так выходило, что Симочка оказывалась просто необходимой на всякого рода умных и интеллектуальных собраниях, хотя сама ничего никогда не говорила, только кивала и поддакивала к месту. Но её отсутствие сразу чувствовалось, и вопросы «как так? где Симочка?» возникали сразу же после её пропажи. Наверное, это происходило потому, что она умела слушать, может быть, и не всё понимая, но с искренним и неподдельным интересом. И она, зная уже по опыту, что без неё всё равно не обойдётся, участвовала во всех мероприятиях, даже если ей этого не всегда хотелось.
Не пойти на митинг – нечего было и думать. И Симочка с несвойственным ей унынием принялась перебирать свой гардероб. Туфельки. Если гуталином пройтись по их носкам, вполне себе ничего. Ворот костюмчика, конечно, выдаёт устаревшую модель, но шарфик выручит. А вот голова… Может быть, шляпку? Нет, не пойдёт. Жару Симочка ради антуража выдержала бы, но ведь не сезон – в шляпке, заметят. Роясь в старом чемодане, наткнулась на давно забытый паричок, была когда-то мода на них. А что, если…? Прикинула: изменила направление нескольких прядей у висков, подстригла чуть короче над бровями, которые всегда держала в порядке. И улыбка вернулась на её лицо.
У обелиска Симочка стояла в первом ряду: бровки, паричок, туфельки… И сияющая улыбка. Счастливая и почти молодая, она олицетворяла всё поколение детей войны.
Маргарита Петрова