Хранить вечно
– Семерых было... – громко сказал во сне Йааков. – Криво лепишь...
Кефа с удовольствием двинул его кулаком в плечо.
– О! – жизнерадостно отозвался пьяница. – Как раз пустой... Заходи! – и, повернувшись на бок, захрапел.
– Может, оно это... в кусты его оттащить? – виноватым голосом предложил Йоханан.
– Обойдётся, – сказал Кефа. – Пусть тут лежит... Пусть он, понимаешь, приманкой будет. Мы – там, под деревьями, – пояснил он свою мысль, – а он – тут, на поляне... храпит.
Как бы в подтверждение его слов старший «брат громов» всхрапнул особенно громко, замер на мгновенье, потом заклокотал горлом, кашлянул и вновь завёл своё ритмичное: «хр-р-р... хр-р-р...»
Все перебрались под деревья. Теперь и Йерушалайм тоже возник из тьмы. Возник кусками. Скачущая по облакам луна выхватывала из чернильного мрака то громаду Храмовой горы с тускло отсвечивающим мертвенным ртутным блеском кубом Храма на её вершине, то четыре угрюмые башни Антониевой крепости, то поднимающиеся уступами от Кидрона плоские крыши домов правее – над узкими улочками близ Овечьих ворот.
– Эй!.. Глянь! – стоящий на краю обрыва Андреас махнул Кефе рукой.
Кефа подошёл.
– Смотри! – Андреас указал ему вниз.
По узкому мосту, что шёл от Скотного рынка на левый берег Кидрона, быстро двигалась большая группа людей. Кефа, напрягая зрение, вгляделся. Не менее тридцати человек. С факелами. С копьями. Высокие остроконечные шлемы – храмовая стража! Кефа в отчаянье сжал кулаки. Идиот! Как он этого не предусмотрел?! Ведь не обязательно бежать в дом Ханана. Храмовая стража, наверняка, предупреждена! Четверть часа до Храмовой горы, даже меньше, полчаса на сбор отряда – и вот они уже здесь. А Йехуды ещё нет, и неизвестно, когда он появиться!
Кефа стремительно обернулся.
– Все сюда!! Йоханан, буди брата!.. Не знаю! Хоть водой поливай!.. Йешу, стань тут. И, ради бога, пока молчи! Говорить буду я... Шимон, ты что сдурел?! Спрячь меч! Спрячь, я тебе сказал!.. Вот так. И пока им больше не свети. Достанешь только по моей команде. Понял?!.. Йоханан! Давайте сюда! Оба. Станьте здесь...
Йоханан, обняв за талию, подвёл к ним своего старшего брата – шатающегося со сна, бессмысленно таращащего глаза, но крепко прижимающего к груди своё грозное оружие – четырёхлапый бронзовый светильник.
– Красавец! – оценил «боевой» вид Йаакова Кефа. – Бог войны! Марс от зависти пошёл и удавился... Стань тут, горе моё. Стоять-то хоть сам сможешь?.. Ну, обопрись пока на свою железяку... Йоханан, держи его, чтоб не упал... Всё! Всем тихо! Замерли, ждём.
Вдалеке послышались громкие голоса. Меж чёрными стволами олив замелькали факелы. Вскоре затрещали кусты и на поляну разом высыпали человек десять.
– Вон они! – указывая на Кефу с товарищами, сказал, останавливаясь, щуплый парень – один из той четвёрки, что шла за ними через весь Йерушалайм.
Идущий следом сотник храмовой стражи – в высоком шлеме, с чадящим факелом в руке, сразу же, без раздумий и разговоров, кивнул своим людям:
– Кончайте их!
Человек семь или восемь, скаля зубы и плотоядно облизываясь, как будто им предстояло съесть своих противников, мелкими шажками немедленно двинулись вперёд, вытаскивая на ходу из-за пазух ножи и беря наизготовку древки копий. Древками копий были вооружены стражники, ножами – одетые в одинаковые тёмно-синие симлы крепкие высокие парни – скорее всего, люди Ханана.
Кефа, вытаскивая меч, шагнул им навстречу.
– А ну назад, босо́та!
Меч блеснул в лунном свете. Нападавшие остановились и попятились. На лицах их отразилось смятение. Зато сотник был спокоен. Он явно был готов к такому повороту. На губах его промелькнула презрительная ухмылка.
– Малх! – не оборачиваясь, позвал он.
И сейчас же, раздвинув плечом, как тараном, толпу, на поляну шагнул огромный чернокожий раб. Это был не человек. Это была глыба. Глыба чёрного иберийского мрамора. В огромных чёрных руках он нежно баюкал невероятных размеров дубину. Целое дерево, а не дубину. Откуда-то сверху, из-под чёрных оливковых крон, на Кефу уставились сверкающие белыми яблоками бешеные глаза. Кефа оценивающе прищурился. Да, такой не испугается меча. Плевал он с такой дубиной на мечи. Хоть на короткие, хоть на длинные. И на владельцев их он тоже плевал. Причём в буквальном смысле. Размажет, понимаешь, такого владельца своей дубиной по земле, плюнет и отойдёт.
Кефа перехватил меч двумя руками и, подняв его на уровень груди, сделал осторожный шаг вперёд. Шажочек. Ну, давай, родной! Прыгай! Но Малх не стал прыгать. Он вдруг мягко скользнул вперёд и без замаха крутанул дубиной. Кефа едва успел пригнуться. Гудящая смерть пронеслась над самой его головой. Кефа ударился подбородком о собственное колено да так, что лязгнули зубы. А дубина уже летела назад, чертя по траве, сбривая венчики цветов. Кефа подпрыгнул. Он почти успел. Почти. Дубина чиркнула его по подошве, и мир перевернулся. Кефа грянулся боком на землю, но тут же перекатился на живот и подтянул под себя ноги. Слава богу, он не выпустил меч! А дубина уже взлетала вверх. Под самые кроны олив. Под самые звёзды. Это был классический приём. Кефа сам не раз использовал его: слева направо ве́рхом – справа налево низом – потом по дуге вверх и – последний смертельный удар. И вот когда дубина в своём движении достигла верхней точки, когда огромный Малх, распрямившись и подняв свои огромные руки вверх, казалось, заслонил собой всё небо, Кефа сделал выпад. Он сделал выпад и нанёс удар. Прямой удар в живот. Он вложил в этот удар все свои силы. Его меч должен был просто-таки проткнуть великана насквозь. Но он не проткнул. Он звякнул о металл. На Малхе была кольчуга!
– Х-хя!.. – великан согнулся пополам и уронил дубину туда, где только что находился его противник.
Но Кефа уже был за его спиной. Он понял, что нанесённый им удар, хоть и оказался не смертельным, всё же своё дело сделал – огромный смертоносный Малх перестал быть опасным. Во всяком случае, на какое-то время. Но бой надлежало закончить. Кефа вновь перехватил меч двумя руками и размахнулся.
– Нет!! – раздался пронзительный крик. – Кефа, нет!
Кефа оглянулся. В нескольких шагах позади, протянув к нему руку, стоял мертвенно бледный Йешу.
– Нет, Кефа! – повторил рабби. – Не надо!
И тогда Кефа, повернув меч, изо всех сил ударил Малха лезвием плашмя по затылку. Ноги великана подломились, и он рухнул лицом вниз, безвольно разжав свои огромные кулаки и подмяв под себя свою нечеловеческую дубину.
На поляне воцарилась мёртвая тишина. И в этой тишине Кефа, громко шурша травой, подошёл к неподвижному огромному телу, наступил ногой на его, скорее, бычью, нежели человеческую, шею, нагнулся и, оттянув большущее, с ладонь, чёрное ухо, чиркнул мечом по его основанию.
– Ну, ещё желающие есть?.. – спросил он и швырнул ухо раба к ногам его онемевшего хозяина; тот попятился от уха, как от свернувшейся для броска змеи. – Нет желающих? А то у меня, понимаешь, коллекция ушей не полная. Чёрное вот есть, а белых пока маловато.
Сотник опомнился.
– Взять его!.. – рявкнул он, показывая своим людям на Кефу. – Ну! Чего стои́те?!
Но те, опасливо косясь то на меч в Кефиной руке, то на неподвижно лежащего в траве огромного Малха, всё не решались напасть, всё топтались на месте, всё прятались за спину друг друга. Тем не менее полукруг постепенно сжимался. Кефа, поводя мечом из стороны в сторону, медленно отступал к своим друзьям. «Слишком много!.. – думал он. – Слишком... Не совладать. Если кинутся все разом – не совладать... Главное, не поворачиваться спиной. Это главное... Эх, щит бы сюда!..»
– Прикройте рабби! – отчаянно крикнул он назад.
И тут, как гром средь ясного неба, как глас труб йерихонских, грянул над поляной зычный властный голос:
– Стоять!!.. Именем императора Тиберия Кесаря Августа! Прекратить драку! Оружие – на землю! Рабы – на колени!
Десятка полтора нападавших тут же привычно рухнули на колени, побросав своё оружие и вытянув руки ладонями вверх. Храмовая стража, опасливо озираясь, аккуратно положила свои дубины и древки от копий у своих ног. Кто-то, размахнувшись, зашвырнул в темноту за обрывом слишком длинный нож.
На поляну вышел легионер в полной боевой экипировке с обнажённым пехотным мечом в руке. За его спиной тут же сомкнулись прямоугольные щиты с изображённым на них чёрным атакующим быком. Щитов было изрядно – с десяток. «Успели! Успели! – забилось в голове у Кефы. – Ах, как вовремя!..»
– А тебя что, сказанное не касается? – прищурившись, как от яркого света, спросил легионер Кефу.
– Я – гражданин Ромы, декан, – сказал Кефа по-романски, всё-таки, от греха подальше, стирая с лица улыбку и опуская меч на траву. – Если позволишь, я предъявлю тебе буллу.
Легионер посмотрел на него с интересом.
– Отставник?
– Точно так, командир. Прим-декурион Третьего «Верного Августу» легиона Тиберий Юлий Симон Саксум к твоим услугам.