Мера добра
Часть III
Чудовище
– Ещё соку?..
Олег с Веретенниковым сидели на малюсенькой профессорской кухне, где любой предмет, казалось, можно было достать, не вставая со своего места. Стол тоже был маленький, квадратный, накрытый пластиковой – в яркую бело-зелёную клетку – скатертью. Стол был раскладной, но из-за тесноты поднято было только одно его «крыло». Другим – сложенным – он был вплотную придвинут к неровно окрашенной оливковой масляной краской стене в узком простенке между дверью и холодильником.
Сырцов прислушался к себе.
– Да, пожалуй...
Он отдал Веретенникову свой стакан и профессор, дотянувшись до кувшина на подоконнике, набабахал ему опять почти вровень с краями.
– Обалденный морс, – принимая стакан, признался Олег. – Пью, не напьюсь... Может, это – авитаминоз? Осенний... А, профессор?
– Кто из нас врач? – жуя на полный рот, усмехнулся Веретенников.
Он завтракал. Огромная – на полстола – сковорода с яичницей (четыре яйца, две порезанные кружочками сосиски, лук, зелень) стояла перед ним. Вокруг сковороды, чуть помещаясь по периметру стола, располагались: корзинка с крупно нарубленным хлебом, початая бутылка кефира и две мисочки: одна – с квашеной капустой, другая – с мелкими солёными помидорами. Олег с удовольствием наблюдал. Профессор вилкой откалывал в сковороде от яишенного материка немаленьких размеров острова и ловко переправлял их в рот, тут же подбрасывая туда же порцию капусты, тут же откусывая от скибы белого хлеба, которую он держал в левой руке, то и дело макая в растопленное в сковороде масло, и тут же запивая всё это – прямо из бутылки – кефиром. Всё это он проделывал с аппетитом, мощно жуя и периодически промакивая губы хлебным мякишем. Время от времени он тремя пальцами брал из мисочки помидор и, прокусив кожицу, целиком всасывал его, откладывая пустую сморщенную шкурку на край той же мисочки.
– Зря вы отказались, ей богу, – перехватив Олегов взгляд, попенял Веретенников. – Может, всё-таки надумаете?
– Нет, спасибо, – прижал ладонь к груди Сырцов. – Я лучше – морс.
Он приехал к Веретенникову уже почти час назад и, как оказалось, поднял его с постели – профессор напрочь забыл о назначенной встрече, а Олег не догадался предварительно позвонить. («А как же петухи?» – не удержавшись, подначил Олег. Профессор отмахнулся: «Какие там петухи!.. Я до пяти утра в Сети проторчал...»). Тем не менее Сырцов был радушно встречен, усажен на кухне и напоен знаменитым профессорским морсом. Пока Веретенников – огромный и полосатый в своей пижаме – как сорванный бурей дирижабль, метался по квартире, всё общение, в основном, сводилось к быстрым вопросам-ответам: «Был?..» – «Был...», «И как?..» – «По-разному...», «Матушка?..» – «Всё нормально...», «Дочка?..» – «Здорова»...
Наконец профессор, завершив утренний туалет и переодевшись в домашние брюки и халат, появился на кухне и принялся за приготовление завтрака, а Олег (с вновь наполненным стаканом) – за подробный рассказ о вчерашнем посещении клуба.
Веретенников слушал очень внимательно, реплики вставлял редко, вопросов практически не задавал, но один раз – когда Сырцов пересказывал монолог Дмитрия Валерьевича – остановил Олега и попросил изложить весь эпизод сначала. («Любопытно, – хмыкнул, выслушав, он. – Ей богу, любопытно!..»).
– Итак, вы вернулись в зал... – напомнил Веретенников место, на котором остановился Олег.
– Вернулись... – Сырцов отхлебнул из стакана. – Собственно, на этом всё интересное и закончилось. Дальше была обычная пьянка... Шумная. Вульгарная. С глупыми тостами... С похлопыванием по плечу женщин и целованием мужчин... С блеванием в фикус...
– Это кого это так? – не донёс до рта вилку профессор.
– Да есть там один... – поморщился Олег. – С лицом, не испорченным интеллектом... Единственное, что меня вчера удивило, Глеб Степанович, так это то, что за водкой больше никого не послали. Кончилась – и кончилась. И разошлись.
– Да, – согласился Веретенников, возобновляя движение вилки, – как-то не по-русски это... Не по-людски.
Он подобрал коркой хлеба со сковороды последние яичные островки, запихнул всё в рот, запил остатками кефира и, включив стоящий на холодильнике чайник (тот тут же зашумел), принялся, не вставая, разбирать настольный натюрморт: сковороду – в плиту, деревянную подставку – на полку, вилку и бутылку – в мойку, миски с капустой и помидорами – в холодильник; и – параллельно – сервировать стол под чай: масло и сыр – из холодильника, титанических размеров чайную пару – из шкафчика, литровую банку мёда – из стола.
– Ну вот... – продолжал Олег, отслеживая отработанные профессорские манипуляции. – Закончилось всё это безобразие где-то около девяти. Потом Андрей Ильич отвёз меня до метро, где мы и расстались... Да, – вспомнил Сырцов, – в машине он мне ещё сказал, что наш вице-губернатор – это их рук дело... Конкретно – Липского.
– Вице-губернатор? – задрал брови Веретенников. – Матвеев? Это тот, который летом...
– Да, – кивнул Олег.
– О как!.. – профессор прервал сооружение полнометражного бутерброда и несколько секунд задумчиво смотрел перед собой – Ну, что ж... как говорится – бог шельму метит.
Он вернулся к прерванному занятию. Чайник щёлкнул и затих. Веретенников налил себе в чашку кипятку, вернул чайник на место, оттуда же – с холодильника – достал заварной чайничек и, открыв крышку, критически понюхал содержимое.