Мера добра
– И вот ещё что, Олег... – профессор повесил полотенце на крючок и, закрыв дверь ванной комнаты, прислонился к ней спиной. – Я хочу, чтобы вы поняли главное... Ваш отец был настоящим. Понимаете? НАСТОЯЩИМ!.. Всё остальное не стоит выеденного яйца. Он был уникум!.. Мою гипертонию, во всяком случае, – помолчав, добавил Веретенников, – вылечил именно он... Раз и навсегда.
Он замолчал, о чём-то задумавшись.
– Глеб Степанович... Я пойду, – сказал Сырцов.
– Ещё секундочку, Олег, – заторопился профессор. – Я ещё вот что хотел вам сказать... Как бы вы к этому не относились, но вы теперь должны понимать, что вы – особенный. Этот факт не подлежит теперь никакому сомнению!.. Вы – иной! Да-да. Как и ваш отец. Пусть ваши способности и лежат в несколько другой плоскости... Вы поймите – это же всё... страшно интересно. Захватывающе интересно!.. И ещё... Теперь вы не один. Вас – команда... Между прочим, это очень важно – быть в команде! Время одиночек ушло. Давно и безвозвратно... И вам теперь... Вам всем!.. Надлежит очень хорошо подумать над тем, как наиболее достойно распорядиться этими вашими уникальными возможностями. Максимально достойно!.. Теоретические построения вашего соклубника... Дмитрия Валерьевича, кажется?.. Они представляются мне несколько... э-э... поверхностными, что ли. Мне кажется, что можно найти гораздо более интересное и... эффективное применение вашим дарованиям... Ну уж, во всяком случае, не столь примитивно-кустарное... Вы понимаете меня?
Олег прошёл к двери и, усевшись на банкетку, стал натягивать ботинки.
– Я вас прекрасно понимаю, Глеб Степанович... Уникальные способности... всё такое... это, наверное, замечательно. Я бы даже сказал: это – здорово! Особенно, если смотреть со стороны... Только... знаете что, честное слово, меня уже начинает мутить от этих моих способностей...
– Да почему?! – всплеснул руками профессор.
– Да потому! – Олег распрямился и снял с вешалки куртку. – Потому!.. Вы знаете, что у Григорьевых был сын? Ему было тогда года три. Родители постоянно приводили его с собой, и он весь день играл в спортзале... Вы понимаете, что в восемь лет он остался сиротой?.. Это как минимум!.. А вообще, мне как-то даже страшно интересоваться его дальнейшей судьбой... Страш-но!.. – по слогам повторил он. – ВЫ понимаете меня?..
Пациентов нынче было много, и Сырцов понемногу пришёл в себя, успокоился – думать на отвлечённые темы во время осмотра больных было особо некогда. Около четырёх позвонил Прокопенко и сообщил, что Болтик очнулся. Всё в норме, показатели стабилизировались. Иван был весел. Проведённая проверка ошибок в диагнозе, а также в действиях медперсонала, не выявила. Сагдулаевна – и та не придиралась. Ну что? Ну, бывает! Медицина – наука неточная, ибо предметом своим имеет человека. Пациент – сосуд скорби и всяческих тайн. Так что – одной тайной больше, одной меньше... Тем более что сам пациент жив, а это – главное. С остальным разберёмся. Так сказать, в рабочем порядке...
У Олега тоже поднялось настроение. Какой-то маленький камушек с души упал. Занозка какая-то. Саднила, саднила и вышла. Он даже стал что-то напевать про себя – то ли из Кукина, то ли из Визбора. «Нечто бардическое», – как говаривала мама. Он решил было матери позвонить, но тут опять больные пошли косяком, и звонить стало недосуг...
К девятнадцати, однако, поток схлынул. Снежана связалась с регистратурой, и ей сказали, что пациентов больше не будет. Медсестра сразу засобиралась и стала умоляюще на Сырцова поглядывать. Олег сделал каменное лицо. Спустя десять минут он всё-таки сдался – Снежана всё это время, поджав накрашенные лапки, преданно смотрела на него широко распахнутыми глазами и разве что только не подскуливала. Сырцов «дал отмашку». Дунул лёгкий сквознячок, и медсестры не стало.
До конца рабочего дня оставалось ещё сорок минут, и Олег решил привести в порядок бумаги, а заодно – и мысли. Он погасил верхний свет, оставшись при одной настольной лампе – в кабинете сразу сделалось уютно. Олег подошёл к окну и, подняв жалюзи, упёрся лбом в холодное стекло. Дождя вроде бы не было. Во всяком случае, на луже под фонарём следов от падающих капель он не заметил, изредка только пробегала по её поверхности лёгкая ветряная рябь.
«Закурлыкал» коммуникатор. Сырцов оторвался от окна и вернулся к столу. На экране маячило подковоусое лицо Андрея Ильича. Лицо было явно взволновано.
– Да...
– Олег Николаевич! Вам Зуев звонил?! – вместо приветствия вопросило лицо, приблизившись так, что на экранчике теперь умещалась только его нижняя часть – с ухоженными усами, чуть приоткрытым ртом и маленьким, не замеченным Сырцовым ранее, С-образным шрамиком на подбородке, под нижней губой.
– Зуев? – недоумённо переспросил Олег.
– Зуев! – нетерпеливо повторил Андрей Ильич, отстраняясь от экрана. – Дмитрий Валерьевич который.
– А... – понял Сырцов. – Нет, не звонил. А что, должен?
Андрей Ильич не ответили и вновь быстро спросил:
– Вы на машине?
– Д-да... А в чём, собственно?..