СЕРОГЛАЗОЧКА
С Е Р О Г Л А З О Ч К А
Музей место особое, само пространство, наполненное памятью о прошлом, делает грань между временами призрачной. И пришедшим на эту вечернюю встречу по приглашению директора музея Валерия Линкевича в день рождения Октябрины Георгиевны Соловской казалось, что здесь так естественно живая Октябрина говорила с большого телевизионного экрана, благодаря видеозаписям, сделанным когда-то Михаилом Ильюшонком. На экране одна непринуждённая беседа сменяла другую, чередовались места и окружение Соловской. То это была встреча у кого-то дома, то возникал выставочный зал в Нелидове или в Великих Луках.
В центре всех действий оказывалась Соловская. Она, кроме того, что просто и умно говорила по любому вопросу, ещё и замечательно пела свои любимые романсы. Чаще всего это был Вертинский:
Я люблю Вас, моя сероглазочка,
Золотая ошибка моя!
Казалось, что она пела о себе, что она и есть та самая обожаемая кем-то Сероглазочка. Кто знал её близко, обязательно бы обнаружил сходство в чертах героини романса и самой исполнительницы:
Я люблю Ваши пальцы старинные…
Ваши волосы сказочно длинные…
Я люблю этот блеск интонации,
Этот голос - звенящий хрусталь…
Приглашённых было немного, потому, что тех, кому посчастливилось быть хоть некоторое время в кругу интеллектуального света, исходящего от этой женщины, уже нет, как и её самой, в нашем земном мире.
Собравшиеся слушали и вспоминали, вспоминали. И советы, когда-то ею данные так к месту, и её непростой взрывной характер, когда дело касалось её работы. Она не могла пережить равнодушного отношения к местной андреапольской глине, в которой сама усматривала столько художественных возможностей, не могла терпеть безвкусия и халтуры.
– Она Абрамцевское художественное училище окончила, – говорил Линкевич, – дело своё знала великолепно.
Сожалели о том, что в музее нет ни одной её акварели, которые друзья в своё время видели, и запомнили их тонкие интонации. Кажется, они остались у сына.
Рассказывали о задушевных беседах наедине с художницей, вспомнили о её попытках помочь устроить личную жизнь друзей. Предложения Октябрины Георгиевны в этой сфере всегда отличались совершенным отсутствием практической хватки. Насколько тонко она чувствовала искусство, настолько беспомощна была в оценках грубого внешнего мира и быта.
– Но она была женщиной в полном смысле этого слова, –напомнил Михаил Ильюшонок, - не могла, например, себе позволить пойти куда-то без причёски..
Заговорили о её кулинарных манерах: пару огурчиков, майонез, простое яйцо и даже банальную селёдку за отсутствием деликатесной рыбы она могла подать как изысканное блюдо.
Выяснилось вдруг, что мы почти ничего не знаем о её прошлом. Дочка военного, родилась в Великих Луках. В семье была большая библиотека, музыкальные инструменты. Брата звали Ким – «Коммунистический Интернационал молодёжи» – что уже много говорит о семейных убеждениях и приверженностях. И почти ничего о личном женском её счастье или несчастье. Говорят, как только беседа направлялась в это русло, Октябрина Георгиевна уходила в себя и замыкалась.
Ценили ли мы её деятельность в достаточной степени? Её оригинальные изделия, которые она задумывала и исполняла по поводу значительных районных событий, будь то комсомольский юбилей или областной слёт партизан. Во многих кабинетах и квартирах появлялись в такие дни симпатичные панно из керамики с изображением веточки клюквы, крепеньких боровиков на моховой подстилке или праздничного салюта. А сколько подсвечников и прочих предметов, украшающих человеческий быт, ею было разработано и произведено.
Её помнят люди. Со временем стал забываться её непростой характер, но остались в памяти её высокая культура и интеллект. Она была активным членом «Светлячка». То стенгазету принесёт, к случаю выпущенную, то историю интересную опять же к месту расскажет. Да и работы её теперь, думаю, оценили бы с большим вниманием. Что имеем – не храним, потерявши плачем.
М. Петрова