"Война глазами очевидцев"
Дороги войны... По ним шли не только солдаты - дети тоже. Пусть это были дороги в тыл - без бомб, без пуль, даже без капельки крови - но они были у каждого.
Война обрушилась на детей так же, как на взрослых, - бомбами, голодом, холодом, разлуками.
Дети войны. Не доели..., не доиграли..., не доучили... Война в жестокой слепоте своей соединяет несоединимое: дети и кровь, дети и смерть. И когда дети волею войны оказывались в пекле страданий и невзгод, они вели себя, как герои, осилили, вынесли то, что казалось бы, и взрослому преодолеть не всегда под силу. Они становились разведчиками, токарями, пахарями, целителями ран, и выдержали войну и победили вместе со взрослыми.
Их судьбы похожи. Война стала общей биографией целого поколения военных детей. Даже если они находились в тылу, все равно это были военные дети. Их рассказы тоже длиною в целую войну. Рассказанное ими - подлинный документ, хотя говорят уже взрослые люди. Обычно, рассказывая о своем детстве, мы его украшаем, идеализируем. Они и от этого застрахованы. Нельзя же украсить ужас и страх...
Орлова (Соловьева) Ираида Ивановна родилась в 1932 году в д. Новые Дорки, Дмитровского с/с, Молодотутского района (ныне Ржевский).
Из воспоминаний: «Мне было 9 лет, когда началась война. Наша деревня была большая, насчитывала более 50 дворов. Мой отец - Соловьев Иван Евграфьевич работал ветврачом. Нас в семье было двое детей: я и старший брат. Брат был на 10 лет меня старше, и в мае 1941 года его призвали в армию. Мама поехала его провожать до Ленинграда и оттуда с собой привезла племянника Сурыгина Роберта (погостить на лето). Ему было 5 лет. Обратно его отправить не успели, потому что началась война. Так он с нами и жил до 1947 года, пока его не разыскала его мать, моя тетка - Соловьева Анастасия Евграфьевна.
Брат попал служить под Минск, там он и принял первое боевое крещение. Был ранен, лежал в госпитале, потом снова воевал. Их полк попал в окружение, бойцы пробивались, как могли. Брат выбрался из окружения и направился домой. Шел пешком лесами. Вернулся домой в 1942 году бородатый, неузнаваемый.
В июле, августе всех мужчин забрали на войну, а уже в сентябре немцы пришли в нашу деревню.
В нашем понятии немцы были какими-то другими людьми, не такими, как мы. И вот мы, дети, бегали на переправу смотреть на этих чужих людей: как они выглядят, какая у них форма, как они разговаривают.
Немцы забрали у населения почти весь скот, который не успели спрятать, но над людьми не издевались, вели себя прилично.
В ноябре 1942 года начались ожесточенные бои за Ржев. Наши войска, в том числе и мой отец попали в окружение. Погибло тогда более 20 тысяч человек. Затем наши солдаты стали прорывать окружение и отец смог выбраться из этого пекла и добраться до дома. Вместе с ним из окружения выбрался старший лейтенант Михаил (фамилию не помню). Он находился в немецком госпитале, ему помогли бежать и переправиться через Волгу. У него были обморожены ноги и началась гангрена. Выхода не было. Или смерть или... Отец сделал ему операцию. Пилкой-ножовкой (других инструментов не нашлось) он отрезал ему обе ноги. Бинтов не было, собирали разные тряпки, делали перевязки.
Через некоторое время отец и брат ушли к партизанам, а затем попали в действующую армию.
Старший лейтенант Михаил остался в деревне. Когда ноги у него зажили, он стал через посредников связываться с партизанами и разрабатывал планы боевых действий для них. В июне 1943 года он вместе со всеми был эвакуирован на Урал, после войны преподавал в Москве. В 50-х годах Михаил приезжал в нашу деревню.