"Война глазами очевидцев"
В школу я ходила в д. Путураево. Кончила три класса, и проучилась еще одну четверть, когда у меня сильно заболели зубы. Приду со школы, заберусь на печку и плачу от боли. Зашел сосед, слышит, я плачу, говорит маме: «Пусть дома сидит». Так и не пошла больше в школу.
Потом по нянькам ходила. Звали родные, няньчить племянников. Моя сестра двоюродная, Нина Григорьева, жила с мужем на железной дороге, в казарме. Она очень хорошо шила, со всей округи к ней носили заказы. Она попросила: «Тетка Римма, дай мне девку, поняньчить мальца, мне не справиться». И я ей помогала. Потом, во время войны, когда немцы отступали ее муж, бригадир на железной дороге, подорвался на мине. Она с сыном переехала жить в Свердловск.
Перед войной моя мама работала фермером (сейчас эта должность - бригадир) на молочно- товарной ферме в д. Прудишенка (к-з «Красный Боец»). На то время председателем колхоза была Рудавник Лена, невысокая, горбатенькая, с Донского. Говорит маме: «Римма, ты над коровами хозяйка, тебе и скот гнать». Мы узнали, заплакали, мамку убьют, вообще одни останемся. Мне тогда уже было пятнадцать лет, и я вызвалась гнать скот.
Мама меня благословила, завернула мелочь в тряпочку, отправились. Нас было пятеро: с Пашково еще одна баба- Дуня, и с Воронина - баба, девка и мужик Степан. Перегоняли 78 голов коров за Калинин 150 километров , Тургиновский район, Меденецкий с/с, д. Калистово. У нас с собой была лошадь, три молочных бака (коров доили по дороге). Ночевали когда в населенных пунктах, а когда и просто в лесу, и в дождь, и в слякоть. Покормим коров, и дальше идем. Гнались через Селижарово, Кувшиново, Торжок, Калинин.
Скот передали – стали добираться назад, а наша местность уже под немцами. Шли на Ивашково. Там мост на Двину наши взорвали. Увидели мы, какой трудный бой наши там вели. Грудами тела наших солдат лежали, кони раздутые, котелки валяются. Лес, словно дятлами, пулями и осколками изрешечен. Мы разулись, уже порошка была, в реку залезли - а в реке вода красная. А немцы погибшие все зарыты и кресты стоят.
Последнюю часть пути шла по линии на будки, Прудишенку. Подхожу, мамке кричат: «Римм, твоя Надя идет!», обхватились мы с ней, не верим, что и встретились.
В деревне немцы чувствовали себя хозяевами. Нашу корову выгнали вон с хлева - поставили шесть коней. Прорезали окно в хлеве, а мамка согнала корову к соседке. Так и находилась она там, пока немцев не прогнали.
Были у мамки часы старинные, памятные. Когда-то мать их вместе с отцом покупали. С боем были и одновременно мужик с бабой танцуют. Еще была лампа, стекло двадцатипяти линейное. Немцы забрали у нас и часы и лампу. Потом удалось выпросить назад часы, а лампу так и не отдали. Что-то они в часах испортили (пойдут, станут). Мать потом их долго настраивала.
В 1942 году нас молодых девчонок взяли в ФЗО. Из Прудишенки Люся, Тоня Ларионова, Маруся из Пашково - мы договорились держаться вместе. Долго нас везли в товарном поезде, в теплушке. Знаю, что проезжали Свердловск. Однажды остановился поезд на разъезде, многие побежали в лес. За ними побежала и я. А девчонки, мои знакомые остались. Мы, кто выскочил, пошли назад, ни денег, ни еды. По дороге растерялись, кто - пытался вскочить на проходящий поезд, кто - отстал. Помню, что шла одна впотьмах, вижу возле железной дороги кладушку сена. Залезла под нее, перекрестилась, хоть бы звери не съели. Утром, пошла дальше. Впереди на линии увидела двух девчат. Прибавила шаг, догнала, спросила, откуда они. Оказалось, что с Ляхова, Мельниковы дочки. Землячки. Дальше пошли вместе. У них в банке железной было оставшись немного крупиц. Проходили мимо участка с картошкой. Я говорю, девчата, давайте супку сварим. Подкопнула четыре картофелинки. Разожгли костер. В этой баночке суп поставили вариться. Уже почти готов был наш суп, как подошел дядька. Хоть я и говорила ему, что у нас свои остатки и крупиц, и картофеленки были, но он как размахнулся, и ногой нашу баночку откинул далеко в сторону. Вот так и «поели» мы супчика. Так мы и добирались до дома вместе. А вскоре и остальные наши девчонки пришли.
После войны было очень голодно. Поехала в Белоруссию на заработки. Жила у одного хозяина. Он был мельником и я ему помогала. Заработала 360 рублей. Второй год поехала опять.
Искала, искала работу - не найти. Я в другую деревню, нет ли какой работы, детей поняньчить, или в поле погоняться. К одному хозяину зашла, говорит, что мне не надо, а брату надо помощница. Отвел меня за 12 километров в семью брата. Жили там на хуторах. У хозяина были: конь, корова, нетель, шесть овец с двумя ягнятами. Их я и пасла в поле. Лето отгонялась. Кроме этого помогала молотить зерно - рожь. До солнца встанем, обмолотим посада два, три, а солнце встанет, я перехватываю, и в поле.
Хозяин уговаривал, оставайся, у меня сын в армии, придет - поженитесь. Нет, говорю, дядя Павлюк, у нас свои ребята хорошие. Не обманул хозяин, pа то лето я заработала 12 пудов зерна, как и договаривались.
После Белоруссии работала в двух бригадах по заготовке леса (Охват, Соблаго, Селижарово), работала в Андреаполе в промкомбинате. Оттуда перешла работать на 210 км, здесь открылся лесоучасток. Проработала четыре года, здесь же вышла замуж".