"Война глазами очевидцев"
Воспоминания жительницы д. Плаужница
Петровой Вильгельмины Августовны
Петровы Вильгельмина Августовна и Петр Владимирович
д. Плаужница
"Когда началась Великая Отечественная война, мне было 10 лет. Наша семья проживала в д. Мошки.
Мой родной отец умер, когда мне было три года. Мама Ирма Карловна (1900 г.р.) растила дочь Люсю (1937 г. р.) и сына Валерия (1941 г. р.) Отчим Семен Алексеевич Алексеев (Какутьев) был призван в армию в первых числах войны. Помню, как уходили мужчины, пешком, в сторону Хотилиц. Наша деревня, недавно такая многолюдная, сразу опустела. Остались женщины, да малые ребята.
Мой старший брат Александр (1924 г.р.) жил у дяди в Торопецком районе. Он, и наш двоюродный брат Альберт, который был моложе его, были посланы на эвакуацию скота. Догнали они скот до Ивановской области. Сведений о них не было никаких, и лишь весной вернулись они в родные места. А в мае 1942 г. его призвали на войну. Я помню, что с фронта приходили письма, было известие, что он был награжден, ранен. Первый раз - легко, и вскоре опять был отправлен на фронт. Второй раз после ранения лежал пол года в г. Иваново. Потом прислал письмо, в котором писал, что опять направляется на фронт, и о награде - Ордене Славы Ш степени). Это был уже 1944 год. А вскоре пришла похоронка. Погиб он на территории Латвии. Было еще письмо от его командира, в котором он писал, что Александр геройски погиб, и где похоронен. А потом маме из военкомата передали награду - Орден Отечественной войны.
Перед самой оккупацией ходили к Кудинскому озеру продавать голубику. Там стояла наша воинская часть. Смутили Прокопихины ребята, они были постарше меня. В тот год было много голубики в наших лесах. Набрали ягод, пошли. Пришли к воинской части. К нам вышел военный, спросил зачем мы здесь. Ягоды у нас купили, а потом низко пролетел самолет. Военный говорит: «Бегите домой ребятки, сейчас бомбить будут». И пока мы назад бежали все бомбили, еще ладно пока по лесу, а когда по полю бежали - страху натерпелись! А дома мама переживала, места себе не находила.
Немцы пришли бором. Слышно издалека было, как шла тяжелая техника (на Хотилицы, Андреаполь). Было очень страшно.
Через нашу деревню со станции Мартисово на Хотилицы везли пушки. На одно орудие - шестерка лошадей.
Затем в деревне Мошки остановилась немецкая часть. Нас выселили в прихожую, а во второй половине поселилось 9 немцев.
Все пожилые, только один молодой.
С весны закупались. У мамы в сарае была спрятана бутыль керосина, большая, оплетенная ивовыми прутьями и соль. Немцы стали ставить лошадей, все выкинули из сарая. Мама пыталась все это перепрятать, но немцы все равно отобрали наши припасы.
Правда, бутыль потом по просьбе мамы вернули пустую, но мы так и мучились потом без керосина и соли.
Те немцы, что жили в нашей избе, нам детям ни чего плохого не сделали. Даже приносили иногда со своей кухни что либо поесть. Давали кататься на велосипеде, но только по двору. На улицу выезжать запрещали – верно, боялись своего начальства.
За хлевом вырыли траншею – туалет. Мама переживала, неужели надолго они у нас задержатся, раз такую здоровую траншею рыли. Но пробыла эта часть недолго. Всего девять дней. Накануне показывали на молодого, говорили: «Паф, паф» - мол, в действующую часть его переводят.
Но и мы, ребята, и взрослые больше боялись появления карательных отрядов. Был случай, когда в д. Красная Горка поехали за соломой Андрей Ипатьев (женился перед самой войной) и Петр (совсем молодой парень). И попались карательному отряду. Те мол, партизаны, завели в лес и расстреляли.
Помню, заходили окруженцы. Спрашивали: есть ли немцы. Мама тихонечко в окошко даст картошечки и хлебца, у самих ничего не было. А однажды пришли люди в маскхалатах, на лыжах трое. А под колпаками я увидела звездочки, и я поняла, что это наши разведчики. Они спросили дорогу на казарму.
Зимой, когда немцы отступили, в д. Мошки расположился штаб нашей армии. Все службы: тех часть, столовая, военный трибунал (в доме Тимофея Ермолаева). В нашем доме был госбанк (и в доме и на улице стояли часовые, четверо мужчин так и жили в нашем доме, а кассир даже ночевал рядом с сейфом). Кассир однажды нам сказал: «Знаете, какая радость! Под Сталинградом немцев разбили!» Так мы узнали об этом событии.
У бабы Прокопихи жил на постое генерал. И как-то к нему заезжал военный. Потом говорили, что это был Жуков. Зимой на поле садился самолет.
Еще помню как разбомбили наш санитарный поезд. Много раненых погибло. Местные жители помогали тем, кто спасся. Разобрали их по домам. Потом их собирали и на телегах увезли в госпиталь.
За время войны семеро ребятишек в Мошках умерло от дизентерии. Моя сестренка Люся умерла в 1944 г. в больнице с. Хотилицы. А Валерий выжил, хотя тоже очень тяжело болел.
О Победе узнала утром. Я была на улице. Радостную весть принесла Настя Тимохина со станции Мартисово.
Мы, ребятишки оказывали большую помощь колхозу.
Нас посылали на прополку. Колхоз растил рожь, овес, горох, гречиху. Осенью копали картошку.
Женщины копали лопатами, пахали на быках. Нам давали работу чуть легче: мужики сеяли, а мы лешили (делали отметку соломой, чтобы сеяльщик по второму разу не сеял по одному месту.) Лен расстилали, поднимали. Женщины накладывали на телеги, а мы, ребятишки, отвозили его.
По поручению бригадира часто носила сводку (колхоз отчитывался ежедневно) в. д. Горки в сельский совет. Бежать надо было от д. Мошки до Горок по Игнатовскому лесу километров пять.
После войны училась в с. Хотилицы, работала счетоводом в колхозе Латвишу Земнекс, секретарем Новогорского с/с, и до выхода на пенсию, начальником почтового отделения д. Спиридово".
На фото: Алексеева Виля. 50-е годы.