Возвращение на землю
В.Н. Трофимов
Возвращение на землю
Я слушаю неторопливый рассказ бабушки Лиды. И рисую на большом листе план деревни Голенищево. Вдоль улиц в Старой и Новой деревне наношу квадраты домов. Внутри квадратов надписываю имена владельцев и состав семьей. Иной раз приходится и за квадрат залезать – семьи некоторые были большими. Меня поражает в рассказе бабушки удивительная подробность – многих односельчан она помнит не только по имени, фамилии и отчеству, но и указывает с уверенностью год рождения. Моё недоумение по этому поводу рассеивает сентенцией: «А как не знать, когда на гулянках разновозрастные держались отдельными стайками?!». Да и в процессе долгой жизни в одной деревне биографические подробности соседей накрепко удержались в памяти.
По некоторым домам коротко бросает: «Все умерли…». Я протестую: «Как все? Ведь у них были дети и внуки». Бабушка невозмутимо парирует: «Дети, внуки разъехались, и знать о них не знаю, а эти все умерли». Руки как-то опускаются. И думаешь: «И зачем я это делаю? Кому это нужно?».
И действительно: кому? Ушёл в небытие мир ещё одной русской деревни со своим неповторимым укладом, своей историей, своими героями и не героями. Ещё держатся кое-где полуразрушенные дома и хозяйственные постройки, но недолго им осталось, и скоро от родовых гнёзд останутся лишь небольшие холмики, заросшие сорным кустарником, а затем и деревья поднимутся, как уже просматривается на отдельных участках.
От грустных мыслей меня отвлекает та же бабушка Лида, ибо начинает рассказывать подробности личной жизни и тех, давно умерших. И я поражаюсь коллизиям их судеб, где всё: и свирепые драки, и любовные треугольники, и подлинные трагедии. Известная народная мудрость: «Жизнь прожить – не поле перейти», - подтверждается во всей своей полноте и подлинности.
По реакции бабушки вижу, что ей самой интересно вспоминать события прошлого, более того: она, возможно неосознанно, старается передать мне нить связи поколений, некую спасительную соломинку, способную ещё вытащить нас из болота повседневности. И когда я возвращаюсь в это самое Голенищево, в свой единственный жилой дом в некогда большой многолюдной деревне, то, проходя по улице, поневоле здороваюсь мысленно с земляками. Вот дом Воронцовых, вот Топоровых, вот дом дяди Саши Лотогольца. Родовые гнёзда, разорённые, брошенные… И кругом дикий бурьян. Где вы, соколы и соколихи, вылетевшие из этих гнёзд? Ищете лучшей доли в других краях, в больших городах.
Давно подмечено: все известные рода зарождались в сельской местности и угасали в городах. А как же быть теперь? Когда и истоки родов пересохли? Потому-то и совсем не случайно нас – русских – становится всё меньше и меньше. И никакими деньгами в виде родовых капиталов дело не изменить, наверно. Без крепкой сельской России никогда не будет крепкого государства России. А сейчас мы являемся свидетелями быстрого, скоротечного умирания нашей страны.
Неужели нет выхода? Безболезненного, скорее всего, действительно нет. Видимо, всем нам нужна хорошенькая встряска, чтобы образумились. Придётся, ох, придётся вспомнить про заброшенные деревни и заросшие кустами и бурьяном земли вокруг них. Это не кликушество, во мне сейчас говорит здравый смысл: ведь это неправильно, что мы бросили землю, данную нам Богом во владение. И возвращаться на неё придётся, дорогие мои земляки. Это не мои фантазии.
Старца Феодорита из псковской глубинки (почившего в 2002 году), которого русская зарубежная православная церковь (так называемые Витальевцы, они не воссоединились с нашим московским патриархатом) собирается канонизировать как святого, как-то спросили об этом – об умирании деревень – и он ответил: «Подождите, придёт время и здесь (указывая на село) людьми будет занята самая последняя сараюшка. Яблоку упасть будет негде, так будет много народа».
К словам этого старца стоит прислушаться. Ведь по преданиям, предаваемым из уст в уста, ему являлась сама Богородица и святой Серафим Саровский, и именно этот старец удостоился лицезрения Святого Государя Императора Николая 11 в фашистском логове – рейхстаге, после его взятия нашими войсками в победном мае 1945 года.
Когда и как это случится – а я имею в виду подлинное возрождение сельской России – одному Богу известно. Нам, сегодняшним, это кажется непосильной задачей, настолько всё запущено и заброшено, настолько мы изнежились в городах и разучились работать на земле. Остаётся по-русски уповать только на чудо.