ОТКРЫТОЕ ОКНО
***
Что-то прекратились чудеса,
что-то успокоились глаза,
что-то ослабела тетива
ощущенья счастья бытия.
И никто ни в чём не виноват,
и не надо никого винить,
и канва сюжета не нова,
только как-то грустно стало жить.
Словно, сжав зубами горький крик,
спрятав в глазках-бусинках упрёк,
на ладонях-лодочках твоих
умирал прирученный зверёк.
***
Обожгла ледяная купель,
окатила холодной водой,
ломкий лёд этот – бритвы острей –
разбросал, разлучил нас с тобой.
И морозом по коже испуг,
и хватаюсь за тёплый и грешный
спасительный круг твоих рук,
за соломинки жалких надежд...
Только – поздно, никто нас не спас,
и толкают на дно полыньи
снеговая купель твоих фраз
и глаза ледяные твои...
***
Это – просто чужая повесть,
это – просто такая книжка.
Я пытаюсь себя успокоить,
как расплакавшегося мальчишку.
Только снова листать пытаюсь
измусоленные страницы,
и мелькают, как листьев стаи,
те же лица.
А может снится это всё,
и сейчас разбудит
тёплых рук за плечо касанье...
Руки, руки – мои вы судьи,
где вы нынче, где нынче сам я?
Перечитанные раз по сто,
с тихим хрустом мелькают строки,
я пока ещё не апостол,
я пока – пилигрим убогий.
И идёт отсчёт километров,
календарь мой рисует даты,
и отснятые киноленты
отправляются спать на склады.
И бредёт через тусклых снов лес
неуклюжий плюшевый мишка...
Это – просто такая повесть,
это – просто чужая книжка...
***
По Владимирскому тракту перезвон, перезвон.
По Владимирскому тракту кандалы, кандалы.
На Владимирский, на тракт нынче вам не резон.
Испокон там в цепях арестантов вели.
По Владимирскому тракту всё метель да метель.
Колет в самое мне сердце и дышать не даёт.
Я бреду в снегах, крыла опустив – не взлететь,
и стекает с цепей кровь да стаявший лёд.
Гордо голову поднявши, запрокинув лицо,
я слепцом иду, я слёзы все ветрам раздарил.
Подоткосным колесом да обронённым листом
я качусь и в небо тычу свой надорванный крик.
Каждый шаг глухим набатом отдаётся в груди.
Ох, и длинен, ох, и труден ты, Владимирский тракт!
И надрывно мне, и тяжко мне, и сладко брести
сквозь пургу да в кандалах, от утра до утра.
Заметай меня, метель, ох, залепляй мне глаза!
Налетайте все ветра да не давайте дышать!
В белизне слепой иду я и свернуть мне нельзя.
По любви своей иду
не спеша,
не спеша...
***
Снова я, осенённый тобой,
по осенним палитрам бреду.
Словно титры – скупой чередой –
я читаю тебя на ходу.
Как молитву в кинжальной ночи,
как легенду, читаю тебя,
но безжалостно чётко стучит
мой хронометр, часы теребя.
Благодарен во всём и за всё:
за тепло, за спокойный отказ.
Я – обычный осенний листок,
от которого ветвь отреклась.
Мне брести по спирали крутой,
упираясь ступнями в листву,
но всё то, что с собою несу,
выверяю отныне тобой.