АЛЬФА И ОМЕГА
III
В кабинете философии царило почти разнузданное веселье.
- Дай-ка твой конспект! – приставал к Скворцовой Трайц. – Я определения не записал!
- Да брось! – прогудел гулявший мимо Колин. – Он и не спросит.
Либерализмом и требованием не столько запоминать, сколько думать, Ланин подраспустил ребят, и его семинары больше напоминали диспуты, чем систематические обсуждения. Трудность была и в том, что заявленный курс надо было пройти, он же решительно не мог отказаться от своего видения и вклинивал в некоторые темы собственные идеи, прихватывая иногда и семинары. Ждали, что и сегодня при обсуждении «философской антропологии» Игорь «заведется», и надо было только завести. Подмывало и его парадоксальное толкование homo sapiens’a, крылатое словцо «гомос» так и порхало.
- Повтори-ка! – кричал Стрельцов, морща от смеха переносицу и тыча Лебедева в грудь. – Ты, дважды ущербный! Гомос!
- Нет, слушай! – тоже смеясь и хватая друга за палец, перебил Лебедев. – Соль в том, что дважды! Ущербность от разума, ха-ха... это гениально!
- Наличие отсутствия! Хо-хо-хо!.. – хохотал Стрельцов.
- Горе от ума! Ребята! – надрывался, сообразив дело, Трайц. – Горе от ума!
- Ну, довольно! Кончили! – остановил базар Ланин, быстро войдя и осаживая всех по местам. – Не о том речь… Но вы, вижу, отлично усвоили, что есть гомо сапиенс?
- Гомос! – уточнил басом Колин.
- Да… Мы это уже прошли… Впрочем, сформулирует кто-нибудь?
- Двуногое прямоходящее млекопитающее гомо... – загремел, не вставая, Колин.
- С мышлением и речью, то бишь сапиенс! – закончил звонко Лебедев.
- Именно! – подтвердил Стрельцов.
- Но почему от ума – горе? – брякнул Трайц.
- Разум – отражение, - вставил Грушков, – пусть так. Но что в этом плохого? В чем ущербность-то?
- Разве я не говорил? – удивился Ланин. – Но это же элементарно! Великий Сеченов доказал, что мысль - две трети рефлекса. Полный рефлекс – три фазы: ощущение плюс нервная функция плюс действие. Но если последняя отсутствует, все заканчиваеся нервно-мозговой деятельностью, а это и есть мысль. То бишь мысль – неполный, незаконченный, обрезанный рефлекс, подмена живого действия воображаемым, совершаемым в мозгу. Так вот! Разум не тем плох, что он отражение. А тем, во-первых, что служит материальным целям гомоса и ограничен лишь материальной сферой. Во-вторых, тем, что, подменяя собой действие, превращает гомоса в умствующего бездельника, в пустого болтуна! Два этих, наложенных самой природой, ограничения, два генетических его ущерба – материальность животного гомо и бездеятельность умствующего сапиенса – определили и ограниченность его философий: материализма и идеализма!..
- Игорь Павлович! – укоризненно качнул головой Грушков. – Человек идеальный – это вовсе не материальный...
- Грушков! – поморщился Ланин. – Вы начетчик неисправимый! Идеальное – это отраженное в голове материальное, и Маркс в этом абсолютно прав. Гомо сапиенс, будь он трижды идеалист, витай в каких угодно эмпиреях - существо материальное, только оторванное от жизни, непрактичное, бездельное и страшно болтливое! Только! Так вот, обе эти философии гомосов неадекватны реальности и неистинны, поскольку игнорируют энергетическую природу бытия и самого человека. Реальный человек – вовсе не гомо сапиенс, а находящаяся в нем энергия, реализующая себя на земле посредством тела и разума этого гомоса. Я подчеркиваю – обратите внимание! – взметнул Ланин палец, - бытие человека не отличается в принципе от любого другого бытия! Как движущееся тело - сумма его энергии гравитации, или массы, и энергии движения, так и человек – комплекс материальной энергии гомоса и энергии духовной, поселившейся в нем при рождении.
Ланин сообразил вдруг, что говорит экспромтом и семинара еще не начинал. Но столь важным казалось довести эту мысль, что решил, пока слушают, продолжить.
- Как волейбольный мяч, например, взлетает от ускорения удара, а падает из-за своей тяжести, так и человек ускоряется духом в беспредельность, а материей гомоса придавливается к земле. Их пропорция в человеке и определяет его тип. Если больше ускоряющая энергия духа – человек духовен. Больше энергия гравитации, массы – земной. Если равны – средний тип. И еще! Два мяча, скажем, на высоте двух метров над землей, уровень их одинаков. Но один взлетает, а другой падает. Есть разница? Огромная! Как прогресс и регресс. Так и человек. Куда и с какой скоростью он движется – вот суть! И зависит это только от его поступков, от взаимодействия с миром. Сильнее энергия духа, беспредельности, устремления вовне – он больше старается отдать, чем получить, - и развивается, расширяется, утончается, облегчается - и поднимается, прогрессирует. Сильней материальная энергия гравитации, притяжения, поглощения – он больше присваивает, чем отдает, - и сворачивается, сжимается, уплотняется, утяжеляется – и опускается, деградирует. Все элементарно, друзья мои! В какой бы ситуации ни оказались, всегда есть выбор: присвоение или отдача, гравитация или развитие, предел или беспредельность, деградация или прогресс. Это на первый взгляд кажется, что выбор не так уж важен. На самом же деле каждый наш выбор – это выбор нашего будущего, нашей вечной жизни или, может быть, вечной смерти!..
- Вот это да! – глубокомысленно и мрачно изрек Колин.
- Так вы, Игорь Павлович, и в бессмертие верите? – спросил с тонкой насмешкой Грушков.
- А вы верите, что дважды два – четыре?
- Ну, зачем, я это знаю!
- И я так: не верю, а знаю. Разве вы не знаете, что энергия неуничтожима? А это и есть закон бессмертия. Потому что душа – энергия. Элементарно, как дважды два!
- Но вы ведь говорите, Игорь Павлович, - сказал, привставая, Лебедев, - что есть развитие и деградация?
- Да. Общий закон сохранения для энергий единичных становится законом развития. Непрерывно, вечно существуют лишь те энергии, которые развиваются. А деградирующие, увы, самоуничтожаются. То есть – поймите правильно. Сама энергия деградирующей единицы уничтожиться и исчезнуть не может. Уничтожается не энергия, а лишь эта единица как целостная самосознающая структура, не сумевшая двигаться по пути саморазвития. Улавливаете? Вот, скажем, облачко в небе. Но оно ведь может стать и лужей воды, и куском льда. Лед – недвижен, мертв. Все вещество в нем сохранилось, но облака – нет, вольного и безграничного полета в небе – нет! Конец! Понимаете?
Как в анекдоте об учителе, после нескольких объяснений понявшем, наконец, то, что он объясняет, понял и Ланин.
- У бессмертия души, ребята, - сказал он, - два смысла. Первый, который и подразумевается обычно в виду, означает, что душа не умирает со смертью тела. Но это лишь относительное бессмертие. Хотя народ такому только и радуется, как будто в нем все дело… Увы! Действительное бессмертие зависит от качеств самой души, от ее способности преодолевать свою ограниченность, самосовершенствоваться и развиваться беспредельно. И оно возможно для всех. Но не у всех есть желание и сила идти таким путем. И вот тут мы выходим на вопрос смысла жизни…
- Во! – дурачась, поднял палец Трайц.
- Можете не иронизировать, - заметил Ланин с усмешкой. – Для иных эти вопросы вообще не встают.
- Ну и что? – сказал настырный Грушков. – Вы же сами говорите: люди разные.
- Согласен. Как кому жить – личное дело каждого. Не для того же мы этим занимаемся, чтоб кому-то указывать. Но - чтобы понять закон бытия, закон жизни! Ведь многие думают, что для человека такого закона нет, он сам себе закон. Это чудовищная глупость! Есть всеобщий закон бытия, закон беспредельности, который для человека и есть закон его энергетического саморазвития. И действие его неотвратимо! Кто следует закону, тот вливается в общее русло бытия бесконечного, кто его преступает, тот выпадает из потока в осадок... Мы лишь выявляем эту закономерность.
- Вы говорите: в осадок. Самоуничтожается, что ли? – спросил недоверчиво Стрельцов.
- Именно! И это делает сам человек своим неправильным поведением, своими поступками, противными его саморазвитию. Вместо того, чтоб подниматься, он опускается и может скатиться так на самое дно!
Во время перерыва несколько человек обступили его стол. Грушков со Стрельцовым пытались навязать спор, Ланин с улыбкой уклонялся. Проговорив так всю перемену, он незаметно начал и второй час.
- Давайте конкретизируем теперь, как совершается развитие, - предложил он, когда все успокоились. – Ответ, в общем, на поверхности. Раз человек – комплекс материи и духа, энергий гравитации и бесредельности, то надо, очевидно, ослабить первую и усилить вторую… А как? Представьте на околоземной орбите космический корабль. Положение его определено массой и скоростью. Как перейти на более высокую орбиту или выйти в космическое пространство?
- Да включить двигатель! – выкрикнул Стрельцов. – Ускорить!
Ланин ловко, одним движением, начертил на доске круговую орбиту, переходящую по касательной в дугу новой траектории.
- Ускорение равно силе разгона, деленной на массу корабля, – со стуком написал он формулу. – Это, кстати, формула всякого, в том числе и духовного, ускорения. То есть применима и к человеку! Но в числителе будет уже сила духа, самопреодоления, а в знаменателе – масса гомоса.
- Вес его, что ли? – удивился Грушков.
- Ну, не так узко! Масса всего, что у него есть, вся энергия его гравитации, собственности, привязанностей, пристрастий... понимаете? Так вот, пока ускоряющей силы нет, человек живет по инерции, он на замкнутой, как этот корабль, орбите: не регресс, но и не развитие - застой. При духовном же ускорении он под действием не одной лишь гравитации, но и поступательной силы разгона. – От точки на дуге Ланин провел две стрелки: к центру и – под прямым углом - вперед.
- Слишком общо, Игорь Павлович! – поморщился Грушков.
- Извольте, можно конкретней… Встаньте на путь самопреодоления и совершенствования! Выбирайте всегда вариант самый трудный! Радуйтесь лишениям, утратам, болезням, как наградам! Отдавайте все! Уменьшайте свою массу всеми способами, расточайте, что только можно, - и вы на духовном взлете, на прямом пути в бессмертие!
- Ну, это ж вещи несообразные... – гулко, как в бочку, пробубнил Колин.
- Вот! – с язвительной насмешкой ткнул в него пальцем Ланин. – Вот голос гомоса! Поговорить, порассуждать, поумствовать – пожалуйста! Сколь угодно! А коснется дела – нет, увольте... Но ведь я не с потолка это взял, так? Вы сами видите: это объективные энергетические законы. Дух – не состояние ума и не досужая болтовня! Это действие самопреодоления и самоотдачи! Чтоб понять человека, мне не надо от него ни единого слова, хорошего или плохого. Достаточно дать кусок хлеба и посмотреть, сожмет он или разожмет ладонь. К себе или от себя двинется его рука. И в этом он весь!
- Так это вы... о благотворительности? – осведомился, недоумевая, Грушков.
Ланин, усмехнувшись, подошел к столу и неторопливо сел.
- Благотворительность – это из лексикона гомосов. А на человеческом языке – милосердие, самоотвержение, жертва… Если миллионер дал на благотворительность пятьдесят тысяч долларов, а пенсионер - пятьдесят рублей, это не значит, что первый дал больше. Потому что подачка богача не требует никакого усилия и не наносит ему ущерба. Духовная цена такой благотворительности – нуль. Свидетельство духа – это усилие самоотвержения и ощутимый урон для отдающего кровное свое!
- Ну, с деньгами понятно, - согласился Стрельцов. – А если отдают все одинаково и по высшей мере – жизнь, например? Один самоубийца, другой погибает, спасая ребенка, третий жертвует собой ради товарищей, четвертый - мученик за идею... Отдача же равная?
- Нет, не всё одинаково… Ущерб максимальный, да, но сила самопреодоления, сила духа – нет. Чтоб убить себя из отчаяния, разве большая нужна сила? Сила нужна, чтоб все вытерпеть. А спасать ребенка толкает инстинкт, поскольку дитя – твоя кровь, ты сам. За детенышей бросаются иногда на смерть и животные. А вот смерть за других – это точно подвиг самопожертвования, требующий силы духа и любви истинной…
- А разве бывает любовь неистинная? – спросила с наивной живостью Скворцова.
- Ну... – Ланин улыбнулся. – Судя по энергетической структуре человека, это же очевидно. У гомоса любовь – притяжение, присвоение, обладание. Только у животного гомо – плотская, у умствующего сапиенса – платоническая. А для духовного человека любовь – самоотвержение и самоотдача. Тут я ничего не скажу нового: и эгоизм – любовь, и альтруизм – любовь. Только первая – к себе, вторая – к другим.
- Но и из-за обычной любви, плотская она или платоническая, отдают иногда все, даже жизнь! – возразил с некоторой горячностью Стрельцов. – Тут сила чувства...
Ланин, склонив голову, засмеялся.
- Ну, что вы, что вы... анализируйте! В любви гомоса, в любви-притяжении партнер просто присваивается, становится физической и психической собственностью. Тут если и отдают, то ради себя же… Потом, любовь эта всегда избирательна. Любят не всякого, а именно ее или его… ведь так?
- Ну, а как еще! Конечно! – отозвалось несколько голосов.
- А избирательность – печать «эго», личности собственника. Духовная же любовь, любовь-самоотвержение, не избирает никого. Она - ко всякому, ко всем, к первому встречному, к любому, кто рядом…
У Лебедева, как-то сказавшего себе: «Я стану Грэем, но для другой Ассоль» и порой шептавшего эти слова, как молитву, задрожало в груди неприятное сомнение.
- Но так, Игорь Павлович, вы вообще отрицаете любовь между мужчиной и женщиной! - заметил он, покраснев.
- Я ничего не отрицаю, - возразил с мягкой улыбкой Ланин. – Что есть, то есть. Но я пытаюсь понять энергетическую природу вещей, и любви в том числе. И вот с этой позиции родственная и половая любовь - явления материальной гравитации, чисто земные притяжения и привязанности, а не духовно-энергетическое взаимодействие.
- Но есть же и духовное родство! – возразил Стрельцов.
- Ну, если подменять дух сознанием... Это термин гомосов, форма их платонической любви…
- А разве невозможно влечение, симпатия друг к другу и духовных энергий? – настаивал порозовевший Лебедев.
- Почему нет, возможно. Но любовь эта не половая и не родственная. Это могут быть люди совсем разные, никак в привычном смысле не стыкующиеся. Тут именно духовное, без всяких флюидов инстинкта, пола, крови и разума, единство людей, устремленных одним порывом живой беспредельности, живущих в самоотдаче и самоотвержении любви. Это просто настоящие, с большой буквы, Человеки, духовные братья и сестры, вы понимаете? Абсолютно не имеет значения, мужчина это или женщина, ребенок или старик, а только то, что это единички энергии беспредельной, единички излучения, самоотвержения, самоотдачи! Человек истинный – это энергия и действие беспредельности! А энергия не имеет массы и гравитации! Вы же постоянно, на каждом шагу путаете человека и гомо сапиенса, дух и материю, хотя они - антиподы! Как вы постоянно, к примеру, путаете мяч и полет мяча. А это совершенно разное! Раз-но-е! Духовная любовь человеков – это их совместный полет к одной цели. А любовь гомосов – груда сваленных в кучу тел… Есть разница?
- Нет слов! – согласился басовито Колин, подмигнув Стрельцову. – Колоссальная!
- Наконец-то! – засмеялся радостно Ланин.