Хранить вечно

Ты скажешь: а как же армия? Согласен, дорогой Агриппа, армия действительно решает всё. Но посмотри сам, что получается. Четырнадцать преторианских когорт – это уже грозная сила и в первые дни возможного мятежа они, безусловно, обеспечат своему префекту власть и порядок в городе. Я понимаю, что взять власть и удержать власть – это далеко не одинаковые вещи, и печальный опыт таких известных мятежников, как Лукий Кинна и Марк Лепид, наглядно говорит нам об этом. Поэтому весь вопрос в том – пойдут ли за Сеяном легионы? А тут дела обстоят так. Разложи перед собой карту и посмотри.

Верхняя Германия (четыре легиона): пропретор Гней Лентул Гетулик – почти что уже родственник нашего префекта претория: сын Сеяна обручён с его дочерью.

Нижняя Германия (четыре легиона): пропретор Лукий Апроний – тесть Гетулика и, стало быть, тоже «член семьи» Сеяна.

Мёзия, Иллирика (семь легионов!) – пропретор Гай Поппей Сабин. Его зять, небезызвестный тебе Юний Нэв – лучший друг Сеяна.

Все они – я не утверждаю этого, я только предполагаю – в случае мятежа или поддержат Сеяна, или будут держать нейтралитет.

Что остаётся? Четыре легиона в Сирии и три в Африке. Но они далеко, и перед ними море. Есть ещё три испанских легиона. И Сеян, между прочим, ими уже занимается. Его обвинения в Сенате против Лукия Аррунтия и попытку смещения последнего с поста пропретора Испании чем-либо другим объяснить трудно. Да, попытка эта не удалась, и Лукий Аррунтий оставлен Кесарем в должности. Но и в Испанию ведь Лукий Аррунтий тоже не уехал! С подачи Сеяна и по распоряжению Тиберия он сидит в Роме, а его легионеры тем временем пьют бэтийское вино и портят испанских девок. А теперь вспомни, что и Лукий Ламий тоже всё ещё сидит в Роме, а стало быть, и ваши сирийские легионы тоже пока остаются без единого командования. И тут сразу уместно вспомнить о том, что твой хороший знакомый, Понтий Пилат, является старым другом Сеяна. В его непосредственном подчинении, конечно, всего один легион, но в отсутствии на месте пропретора и префект провинции может сыграть большую роль – легаты легионов вполне могут пойти за ним. Если, конечно, он сможет предложить им что-нибудь более весомое, чем пустые обещания.

Так что не всё так однозначно, как кажется, мой друг, не всё так однозначно, и Тиберию действительно есть чего опасаться.

Продолжаю на следующий день.

Пересчитал сейчас исписанные керы. Уже набралось восемь дощечек, а по нашему с тобой делу не сказал ещё ни слова. Прости, дружище, когда портится настроение, я становлюсь излишне многословным. А настроение у меня сейчас, сам понимаешь, отвратительное. А тут ещё эта погода – целый месяц, не переставая, льют дожди. Сырость повсюду, никуда от неё не спрячешься. Всё влажное, противное – постель, одежда, даже книги.

При ближайшей оказии отправлю тебе сорок тысяч денариев. С учётом того, что у тебя ещё оставалось, сумма для обмена вполне значительная. Понимаю все твои трудности, а потому не тороплю. Опять же, ты в этих обменах заинтересован гораздо больше, чем я.

Твой дом в Роме удалось в конце концов откупить. Я нанял туда управляющего, чтоб присматривал, – Эрия Груза, ты его знаешь. Теперь, надеюсь, всё там будет в порядке. Ремонт там, конечно, требуется и ремонт немалый, но это уже как-нибудь потом, это потерпит. Это уж ты как-нибудь сам, без меня.

Петина моя на декабрьские ноны родила. Девочку. А я так надеялся на сына! Но, похоже, во всём, что касается продления рода, боги не на моей стороне. Назвал я её Антонией и отправил к своей матери – пусть хоть бабушка порадуется внучке.

Моя «Истории Карфагена» застряла на одном месте. Совершенно пропал настрой. Не могу заставить себя сесть за работу. Что тому виной – не знаю. Может, вся эта гнусная обстановка, может, мысли о подлых делишках моего властолюбивого шурина. А может, всё тот же дождь. Хотя, надо сказать, раньше в дождь мне как раз хорошо работалось.

Продолжаю на следующий день.

На улице всё тот же дождь. Дождь, дождь, дождь и ничего, кроме дождя. Может, это боги рыдают, оплакивая нашу печальную участь?

Помнишь, я тебе писал по поводу моих задумок по изменению романского алфавита? Так вот, думаю, напрямую переносить из греческого алфавита буквы в романский будет неправильно. Правильнее будет ввести в наш алфавит несколько совершенно новых литер, отвечающих за те или иные звуки. Причём у этих новых литер должны быть привычные нам начертания. У меня есть кое-какие соображения на этот счёт, но ни на чём конкретном я пока ещё не остановился. Впрочем, подробнее напишу об этом как-нибудь в следующий раз, не сейчас. Говорил на эту тему с Флавом. Старик сказал: «Зачем менять колесо на телеге, когда хромает кобыла?» Ты знаешь, он всегда был поклонником Эзопа.

Высылаю тебе также несколько новых эклог Кальпурния. На мой вкус, они гораздо слабее предыдущих. Хотя тот же Флав от них в совершеннейшем восторге. Но тут уж, как говорится, о вкусах и цветах не спорят.

Гай Патеркул наконец выпустил в свет свою «Историю». Я тебе как-то писал о ней. Ничего хорошего я от этой книги не ожидал, но в действительности всё оказалось ещё хуже. Нуднейшее чтиво. И, по сути, ничего нового. Можно было и вовсе не издавать. Но ведь издано да ведь ещё и в каком количестве! Говорят, Патеркул нанимал двадцать переписчиков. Хотя у меня такое впечатление, что он нанимал их, по крайней мере, сто двадцать. Все книжные магазины Ромы буквально завалены этим «шедевром». Вот что значит, быть другом префекта претория!

Будешь в очередной раз в Антиохии, передавай от меня привет старине Гнею. Он хорошо устроился, наш добрый Гней. Вот обрати внимание, друг Агриппа, на этот очередной парадокс из нашей имперской жизни! Гней с должности уже давно снят, то есть ни за что, по сути, не отвечает, но продолжает по-прежнему жить в Антиохии, во дворце наместника, и пользоваться всеми наместническими привилегиями. А отвечает за всё происходящее на Востоке Лукий Ламий, который, хоть и назначен на должность пропретора Сирии, уже второй год безвылазно сидит в Роме и пытается управлять всеми делами через гонцов, – Кесарь всё никак не решится отпустить его в провинцию. Ещё одна блажь старика!

 Так что передавай Гнею от меня привет. И ещё передай ему, что Козочка Фауста с Этрусской улицы помнит его и шлёт ему свой самый нежный поцелуй (так и сказала!).

P.S. Написал письмо, а теперь даже не представляю, когда удастся его тебе отправить – до начала навигации ещё больше месяца, и вряд ли найдётся смельчак, который рискнёт вывести сейчас свой корабль в море. Разве что какой-нибудь отчаянный купец, гонимый непосильными долгами. Ты вправе спросить – а зачем я тогда вообще терял время, царапая воск? Не знаю, мой друг, не знаю. Вероятно, от скуки.