И тут взорвался мир...
Владимир Юринов
Настоящее произведение не является документальным.
Все совпадения с реальными людьми, организациями и событиями
считать случайными.
Всем моим безвременно ушедшим друзьям
п о с в я щ а е т с я
И ТУТ ВЗОРВАЛСЯ МИР...
...Но комаром ночным звеня,
но предрассветною зевотой
мысль досаждает мне, что кто-то
вот так же выдумал меня…
В. Маликов «Шарманщик»
Эпилог.
– Ого! – глядя на обширное бурое пятно в конце коридора, сказал Сева. – Кровищи-то!.. Она что, его ещё и расчленила?
– Нет... – отозвался из кухни Крутов. – Просто удачно попала... Жакан – страшная штука. Ему кусок горла вырвало, сбоку, где артерия.
– Понятно...
Некоторое время Сева, заложив руки за спину, разглядывал изуродованную дверь, и прилегающую к ней часть коридора, а потом опять окликнул напарника:
– Максимыч!.. А ты знаешь, что если труп обводить не простым мелом, а цветными мелками, то на месте происшествия создаётся радостная, праздничная атмосфера?
– Старо! – сейчас же отреагировал Крутов. – Разбоянистый боян!.. Я это ещё в прошлом году слышал... – он вышел в коридор. – Может, даже и от тебя... Ну, что ты стоишь, как статуй? Или тебя что-то смущает в картине преступления?
– Смущает, – кивнул Сева и стал показывать рукой. – Тебе не кажется, что если бы труп лежал так, как обведено контуром, то входную дверь просто невозможно было бы открыть?.. А если, открывая дверь, сдвинуть труп...
– Ну да, – недослушал Крутов, – мы её чуть и открыли. Вдвоём с участковым. Сначала в две ноги замок вынесли. На раз-два. Да и потом ещё поупирались... Тут же было да было! Ну, посуди сам, – он округлил глаза, – в двери дырища, вся стена напротив покоцана, порохом на весь подъезд воняет, как будто здесь война шла, эта дура с той стороны орёт, как зарезанная! В общем, ничего не понять! Опять же соседи толкутся, гомонят, на мобильники снимают – чисто цирк!.. Это мы его уже потом по потёкам обратно на место положили. Обвели и опять – в сторону. А то, сам понимаешь – ни пройти, ни проехать... А ты – молодец, лейтенант! Наблюдательный. Сэр Конан Дойль тобой бы гордился – дедуктивный метод ты, можно сказать, освоил в совершенстве.
– Сэр Конан Дойль ошибался, – сейчас же с удовольствием поправил Сева. – Дедукция – это переход от общего к частному. То есть переход логическим путём от неких общих положений к их следствиям. Так что Шерлок Холмс как раз пользовался обратным – индуктивным – методом...
– Слушай... пинкертон! – Крутов тут же подобрался и с высоты своего двухметрового роста смерил Севу колючим взглядом. – Тебя сюда зачем прислали?
– Компьютер проверить, – вздохнул Сева.
– Вот и займись!.. Индуктивный ты наш...
– Да ерунда всё это! – поморщился Сева. – Дохлый номер!.. Что они там рассчитывают найти? Электронный дневник? Записки сумасшедшей? Размышления на тему: «Как мне убить мужа»?.. Это же он писатель... был, а не она... Я её в социальных сетях-то чуть нашёл. Только на «Одноклассниках» страничка и была. И то – ни статусов никаких, ничего. И последнее посещение – два месяца назад... Трясти её надо... как грушу. Прижать, как следует, – она весь расклад и выдаст...
– А то мы без тебя не знаем, что нам делать! – раздражённо ответил Крутов. – Один ты у нас такой умный! Остальные все – дураки!.. В «Серпах»1 она, – помолчав, добавил он. – Сейчас с ней не особо-то поработаешь... Крышу у неё напрочь снесло... Ну, или прикидывается удачно.
– Конечно прикидывается! – сразу же подхватил Сева. – Наворотила делов, перепугалась, вот теперь и косит под дурочку... А взять её в оборот, пугануть хорошенько – сразу же развалится до самой задницы!.. А с компьютером – это всё так, баловство одно. Ваше начальство уже не знает, чем ему заняться.
– Давай-давай!.. – Крутов взял Севу за плечи своими железными ручищами и, развернув, легонько подтолкнул вдоль по коридору. – Назвался груздём... Давай!.. Разговоры говорить да начальство критиковать, это мы все могём, а ты попробуй что-нибудь нарыть. Существенного. Для пользы дела... Как говорил дедушка Ленин: «Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у неё – наша задача!»...
Сева рассмеялся:
– Это не Ленин сказал, а Мичурин... – он перехватил свирепый взгляд Крутова и, покорно сложив руки на груди, часто, по-китайски, закивал: – Сё-сё, узэ иду натяльника, узэ иду!.. Где тут у них комп?
– В зале... – Крутов махнул рукой в сторону комнат. – Прямо и налево. Не заблудишься... Топай. Мич-чурин!..
Сева ещё пару раз кивнул и было уже двинулся в указанном направлении, но опять притормозил.
– Слушай, – он снова повернулся к напарнику. – А чего это?.. – он показал на многочисленные модельки самолётов, тут и там свисающие на леске с потолка. – Он что, с авиацией как-то связан был?
– А кто ж его знает... – Крутов равнодушно пожал плечами. – Может, и был... Хотя вряд ли. Скорее всего – просто хобби... Ну ты идёшь?..
– Иду, иду…
Сева обречённо вздохнул и – нога за ногу – уныло побрёл по коридору...
Как он и предполагал, всё было до банального просто – два пользователя, никаких паролей, скрытых папок. Сева бегло пробежался по документам жены, то есть теперь, конечно, уже вдовы – на экране появлялась и пропадала исключительно всякая, не относящаяся к делу, дребедень: ноты, тексты каких-то детских песенок, фотографии, снова ноты, рецепты, несколько заархивированных электронных книг – Лукьяненко, Токарева, Рубцов...
Потом он перешёл к материалам погибшего. Тут было уже поинтересней. Замелькали названия папок: «Издательства», «Журналы», «Реклама», «Юбилеи», «Авиа», «Справоч. материалы», «Разное», «Новое»... Сева открыл последнюю. Она, в свою очередь, состояла из двух папок: «Поэзия» и «Проза». «Поэзия» содержала в себе десятка полтора разнообразно озаглавленных файлов с датами – как понял Сева – окончания заключённых в файлах стихов. Самая поздняя дата была недельной давности. Названия тоже были вполне нейтральные: «Ненастье», «Зимняя дорога», «Февральский сонет»... Сева открыл наугад – так, что тут у нас? Ага... Times New Roman, двенадцатый шрифт:
Собрав всю грусть серебряного века,
отдавшись всласть нахлынувшим слезам,
скрипя искристым мёрзлым звёздным снегом,
сутулый месяц брёл по небесам...
Сева поморщился и закрыл страницу. Он не любил стихов. Ещё со школы. Слёзы и сопли. Два в одном. Возможны, правда, варианты – отдельно слёзы и отдельно сопли. Единственным поэтом в его жизни, который хоть как-то зацепил его сознание, был Маяковский. Чувствовалась в нём настоящая мужская сила, какая-то, чуть ли не инопланетная, завораживающая мощь. Сева, помнится, даже как-то отхватил по литературе пятёрку, заучив наизусть и рассказав перед классом _____________________________________________________________________________________
1. «Серпы» – центр судебной и социальной психиатрии им. В. Сербского.