И тут взорвался мир...
«Химки!» – объявил хриплый механический голос. Это уже была Москва. Дальше, до самого Ленинградского вокзала, уже сплошь тянулись городские кварталы. И платформы следовали одна за другой: Левобережная, Ховрино, Петровско-Разумовская. Народ в вагоне зашевелился. По одному и парами пассажиры потянулись на выход. Виктор тоже поднялся, потоптался, разминая затёкшие от долгого сидения конечности, приподнявшись на носках, достал с багажной полки свой значительно полегчавший в Твери портфель. Поезд мотнуло. Виктор ухватился за скобу на спинке сидения и выругался сквозь зубы. Под ноги, позвякивая, прикатилась пивная банка. «Мы – с друзья-ми – вы-би-ра-ем – ″Ка-а″!..» – тот час завелась в голове пластинка с прилипчивой, тошнотворно-назойливой мелодией рекламы «Клинского». «С-суки! – промелькнуло у Виктора. – Достали! Нигде от вас покоя нет!..». Он зло сплющил банку ногой и пинком отправил её обратно под сидение...
Сразу за турникетами пассажиров последней электрички встречала редкая цепочка таксистов. «Жучков», как их про себя называл Виктор.
– Куда поедем, командир?.. – спросил у торопливо проходящего Виктора высокий мужик – простоволосый, несмотря на мороз, в кожаной – не по сезону – да ещё и расстёгнутой до пупа куртке.
Виктор, недолюбливающий «жучков» и всю жизнь старавшийся побыстрее проскочить мимо нахальных и назойливых представителей этого хамоватого племени, неожиданно для себя остановился:
– До «Текстильщиков» сколько возьмёшь?
Мужик выдернул руки из карманов и, повернувшись, вплотную приблизился к Виктору, как бы отгораживая его собой от других водил.
– Пятихатку давай и поехали.
– Триста! – Виктор уже пожалел, что остановился, и думал таким резким сбросом цены отделаться от таксиста.
– Договорились! – вдруг легко согласился тот и, как бы оправдываясь, добавил: – Я сам в Жулебино живу. Так что тебя завезу – и домой, до хаты.
– Только, чур, не курить! – сразу же поставил условие Виктор. – Терпеть не могу, когда в машине курят!
– Да не курю я, – белозубо улыбнулся шофёр.
– И без музыки! – Виктор, развивая успех, сразу решил расставить все точки над «ё». – Без этого вашего... шансона!
– Как скажешь! – рассмеялся таксист. – Хозяин – барин.
Они двинулись в боковой проём, в обход здания вокзала. Резкий порывистый ветер налетел из-за угла, раздул полы Викторова пальто, растрепал волосы на голове у водилы. Сразу же начали мёрзнуть пальцы. Виктор переложил портфель из руки в руку и сунул озябшую ладонь в карман.
– Помочь? – кивнул на портфель таксист, по-своему истолковав движение Виктора.
– Сам, – коротко, сквозь зубы, ответил Виктор.
Мимо павильона метро вышли на площадь.
– Ну и где твой транспорт – немного раздражённо спросил Виктор. – Долго ещё?
– Да вот она... – сказал водитель, указывая на стоящую метрах в десяти, возле бордюра, и мирно попыхивающую белым дымком работающего двигателя, старенькую и до неразличимости цвета грязную «девятку».
– Мда-а... – Виктор с сомнением оглядел видавшее виды средство передвижения. – Она, вообще, ездит?
– Обижаешь! – отозвался, обходя свою «тачку», шофёр. – Машина – зверь!
– Резина-то хоть зимняя? Не угробишь где-нибудь по дороге? А то знаю я вас...
– Зимняя, зимняя, – успокоил его водитель. – Не «Бриджстоун», конечно. Наша, родная – «Таганка», но тоже ничего, держит отлично, второй сезон на ней катаюсь... Давай, садись вперёд, поболтаем, – пригласил он Виктора в машину.
– Не, я здесь... – Виктор открыл правую заднюю дверь и, кинув портфель на сидение, забрался в салон. – Ты извини, – пояснил он, – день сегодня какой-то сумасшедший. Устал... Так что я без разговоров как-нибудь. Подремлю...
– Как скажешь... – повторил водитель свою присказку. – Хозяин – барин... – похоже было, что он всё-таки слегка обиделся.
В машине было тепло. Негромко играла музыка.
– Подожди. Что это?.. – остановил Виктор готового уже было выключить магнитолу шофёра. – «Пинк Флойд»?..
– Он самый, – отозвался таксист. – «Animals»... Убрать?
– Пусть остаётся, – разрешил Виктор. – Давно не слушал... Шикарная вещь.
Он откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза. Машина тронулась.
В голове Виктора вялым калейдоскопом закрутились события минувшего дня: лица, фразы, обрывки разговоров; вспомнилась почему-то Дарья, её кочанообразная причёска, высокий командный голос; посвёркивая трёхцветными золотыми зубами, проплыл, опираясь на свою лопату, маленький дворник-таджик; угрожающе навис над головой, цепляясь почему-то за троллейбусный поручень, свирепый – с белыми, бешеными глазами – меднолицый «пумовец»...
Машину тряхнуло.
– А чтоб тебя!.. – негромко, сквозь зубы, выругался таксист. – Понаделают стыков!..
Виктор приоткрыл глаза. Ехали по Садовому.
– Давно таксуешь? – спросил он водителя.
– Второй год... – откликнулся тот. – Как в ипотеку встрял... – он не договорил, только раздражённо повёл плечами, мол, сам должен понимать: ипотека – этим уже всё сказано, не убавить, не прибавить.
– Понимаю... – сказал Виктор. – Сам такой. Ещё полтора миллиона висит... Ты где кредит брал?
– В «Уралсибе».
– А я – в «Россельхозе»... Ставка – восемнадцать?
– Четырнадцать... – шофёр усмехнулся. – Мы прошли, как молодая семья. За нас правительство Москвы доплачивает.
– Хорошо вам...
– Да всё равно, – махнул рукой водитель. – Всю кровь уже выпили. И конца не видать.
– Во-во!.. – подтвердил Виктор.
– Я тебе так скажу, – оглянулся на него водитель, – ипотека – это примерно, как на морозе в штаны поссать.
– В смысле? – не понял Виктор.
– В смысле – вначале вроде тепло, хорошо, зато пото-ом!..
Виктор рассмеялся:
– Образно мыслишь... Писать не пробовал?
– Куда там, – махнул рукой шофёр, – я и читаю-то с трудом.
Виктор рассмеялся опять. Водила положительно начинал ему нравиться. Настроение, болтавшееся до сего момента где-то ниже плинтуса, заметно пошло вверх.
Раскрутившись по Таганской площади и нырнув под виадук, свернули на Марксистскую...
– Тебе на «Текстильщиках» куда?
– На Малышева... Лучше с Волжского бульвара заезжать, а то там, на Юных Ленинцах, сейчас дорогу перекопали...
– Знаю, – сказал водитель. – Вчера там был.
За окнами посыпал мелкий, но частый снег. Перед машиной, в свете фар, сразу возникла белоснежная, разлапистая, стремительно несущаяся навстречу, тысячехвостая звезда. Водитель включил дворники.
– Куртка лётная откуда? – поинтересовался Виктор. – Пьяного пилота раздел?
Водила покосился на него в зеркальце.
– ...Остряк!.. – наконец отозвался он. – Я на «Су двадцать четвёртом» пятнадцать лет отлетал... Майор, замкомэска... Полк в две тысячи восьмом разогнали; всех, у кого двадцать лет выслуги было – коленом под зад. Даже не разговаривали... Всё выходное пособие в ипотеку эту чёртову вбухал. В первоначальный взнос. И ещё столько же должен остался... Не, ну задолбали! – вдруг резко сменил он тему. – Льют и льют этот реагент! Смотри, что делается!..
Виктор посмотрел. От впереди идущих машин тянулись поднятые колёсами с совершенно мокрого, блестящего асфальта длинные белёсые шлейфы и мелкой взвесью ложились на и без того не особо чистое лобовое стекло «девятки». Трудяги-«дворники», безостановочно мотаясь туда-сюда, с трудом прочищали в липкой грязи узкие горизонтальные бойницы.