Иван Борисов. Покуда сердце бьётся
“Нас очень много, мама!”
Однажды, это было в ноябре, к Николаю Нефедову прибежал Пылаев и рассказал, что встретил на улице своего хорошего знакомого Василия Павлова. Тот, зная Виктора и доверяя ему, откровенно признался, что в городе он не случайно, что уже второй раз переходит вместе с товарищами линию фронта с заданием взорвать один из важных объектов противника. Задание очень сложное, сказал он, и хорошо бы найти надежных помощников.
“Наконец-то, — подумал Николай, — представляется случай объединить наши силы с другой группой и действовать заодно”. Решили во что бы то ни стало встретиться с Павловым. Вскоре ребята договорились, что предстоящую крупную операцию проведут вместе. Но это была первая и последняя встреча подпольщиков.
.jpg)
В группе Павлова находились семнадцатилетние мальчишки: Женя Логунов, Юра Иванов, Женя Карпов и Женя Инзер. В те дни, когда Пылаев, Полев и Хохлов определили свою судьбу, эти пятеро решили поступить точно так же. Нелегко было юношам добиться у родителей разрешения остаться в городе среди врагов.
— Мама, ты не волнуйся, — сказал Женя Логунов матери, — я буду здесь не один. Нас очень много, мама!
И вот во время второго “визита” в город ребятам предстояло встретиться с группой Нефедова и провести совместную операцию.
Неожиданно выпал снег, еще страшнее и сиротливее казались улицы с коробками разрушенных зданий, с черными глазницами окон. Для задуманной операции потребовались белые маскировочные халаты. Раздобыв простыни, ребята из группы Павлова собрались вечером на квартире у Жени Карпова в доме № 9 на набережной Степана Разина и принялись мастерить халаты. В это время сюда и нагрянули гестаповцы. Одному Павлову каким-то чудом удалось бежать, остальные были арестованы. Через несколько дней гестаповцы арестовали и хозяйку квартиры Марию Ефимовну — мать Жени Карпова. После жестоких пыток они расстреляли отважную женщину, так и не сказавшую ни слова.
Если, гуляя по Твери, вы окажетесь на улице Крылова, то разыщите обязательно дом под номером 26. Остановитесь здесь на минуту и снимите шапку. Здесь в 1941 году в подвале немецкой комендатуры погибли бесстрашные комсомольцы — наши земляки. Запомните их имена: Евгений Логунов, Юрий Иванов, Евгений Карпов, Евгений Инзер.
Их было много, мужественных, отважных патриотов, вставших с оружием в руках на защиту своего города. Это чувствовали фашисты. Об этом догадывались и жители города; многие из них, с радостью узнавая о новых диверсиях подпольщиков, искали возможности с ними встретиться. Особенно нелегко было мальчишкам — тем, кто, по каким-то причинам оставшись в городе, сидел дома. Вот так, как Геня Артемьев, ученик ремесленного училища № 1. В городе он остался с больной матерью, жил на улице Бебеля. В те дни, когда наши войска с боями уходили из города, Геннадий нашел пистолет. “Пригодится”, — решил он тогда и спрятал его в надежное место.
И вот в конце октября, так и не дождавшись случая встретиться с подпольщиками, он решил действовать один. Утром забрался в пустовавшую квартиру на улице Бебеля, взвел курок пистолета и, затаившись возле окна, стал ждать. Со второго этажа улица была видна как на ладони. Дождавшись, когда группа фашистов поравнялась с окном, Геннадий открыл огонь. В ответ раздалась беспорядочная стрельба. Геннадий пустился бежать по дворам, по огородам. Но пуля фашиста все-таки догнала его. Раненный в ногу, он с трудом добрался до дому.
Весь день по улицам рыскали фашисты, искали смельчака. А наутро к Артемьевым явились два гестаповца. Тут же, на глазах у больной матери, они избили подростка и увели его с собой. О судьбе Геннадия узнали уже после освобождения города Калинина.
После неудачи, постигшей группу Павлова, Нефедов наладил связь с другой группой подпольщиков, оставшихся в городе и действовавших самостоятельно по специальному заданию. Этой группой руководил Константин Елисеев, двадцатишестилетний комсомолец, бывший заведующий книжной базой Калининского отделения Военторга. Очень похожими были судьбы этих двух молодых людей. Как и Нефедов, Константин настойчиво добивался возможности попасть в действующую армию, но здоровье не позволило ему сделать это.
В отличие от группы Нефедова, перед Константином стояла другая задача: вести разведывательную работу. Это требовало от руководителя и всех подпольщиков особой осторожности, строгой конспирации. Группа имела несколько явочных квартир. Многие состоявшие в ней ребята даже не знали друг друга.
Елисеев имел постоянную связь с разведотделом штаба Калининского фронта. Через линию фронта в город на явочные квартиры приходили разведчики, связные. Обо всем, что происходило в городе, почти в тот же день узнавали в штабе фронта. Чаще всех на квартиру Елисеева в дом № 32 в Холодильном переулке приходил связной Сережа Оспельников, ученик десятого класса средней школы № 1. Семь раз пересекал он линию фронта с заданием, не раз попадал в лапы фашистов, но ему удавалось ускользать от них. В начале декабря, когда наши войска готовились к наступлению, Сережа получил срочное боевое задание. И снова он переходит линию фронта, встречается с Елисеевым, получает от него необходимые разведывательные данные. Но вернуться обратно в штаб он не сумел — погиб...
В материалах, рассказывающих о деятельности группы Елисеева, упоминаются еще два юных разведчика: Нинель Курков и Сережа Васильев. Вот что известно об этих ребятах. Жили они на улице Советской, в доме № 30/32. Один из них учился в средней школе № 1, другой работал на прядильной фабрике “Пролетарка”. Были они друзьями. Оба увлекались конным спортом, по вечерам ходили на ипподром, где занимались в школе ворошиловских всадников.
Три раза ребятам удавалось переходить линию фронта и доставлять разведывательные данные воинским частям. В конце ноября, перейдя в четвертый раз линию фронта, друзья появились в городе. Забежали домой, чтобы отогреться с дороги. Но фашисты будто ждали разведчиков. Они тут же ворвались в квартиру и арестовали их. В тот день многие видели, как двое парнишек с гордо поднятыми головами в сопровождении пятерых гестаповцев шли по улицам города. Их вели в полевую жандармерию на улице Софьи Перовской, где несколькими неделями раньше фашисты пытали трех подпольщиков из группы Нефедова. Больше им не пришлось ходить по этим улицам. Кому не знакомо это чувство — чувство человека, возвращающегося в родной город? Разные бывают возвращения — и радостные и грустные, но всегда какая-то непонятная сила зовет человека: скорей бы, скорей бы домой!
У этих людей тоже был свой дом. И было очень много причин, которые заставляли их, рискуя жизнью, сквозь свист пуль и огонь пробираться к родному дому, на пороге которого стоял враг. Это были очень трудные возвращения, но скажи тогда им — Вале Карасевой и Зине Моисеевой: “Не возвращайтесь, подождите”, — они все равно пошли бы. Потому что были разведчицами. Потому что с любви к родному дому начиналась у них большая любовь и верность своей Родине.
Было от чего растеряться юным разведчицам, когда им удалось перейти линию фронта с первым боевым заданием и пробраться в оккупированный город. Руины домов, виселицы на площадях, суровая скорбь в глазах людей. И наглые лица “новых хозяев”.
Маленькие, незаметные, в рваных одежонках, шли девушки по улицам, на редкие вопросы отвечали одно и то же: “Потерялись, родителей разыскиваем”. Но искали другое. Зоркие глаза подмечали: вот здесь, на ипподроме, сосредоточена техника врага, за линией железной дороги — вражеский аэродром. А здесь немецкие воинские части, здесь — орудия.
Обычно, покидая город, унося с собой немало важных сведений, наверно, каждая думала про себя: “Мы еще вернемся, мы обязательно вернемся!”
И они еще не раз сюда возвращались. Обычно после их “визитов” в городе взлетали на воздух фашистские оборонительные сооружения, а с аэродрома, накрытого снарядами нашей артиллерии, больше не поднимались самолеты.
Бойцами невидимого фронта называли в ту пору тех, кто вел разведывательную и подпольную работу. Подлинные имена этих людей обычно знали немногие, а меру их заслуг перед Родиной мы узнавали лишь после войны.
В полевой фашистской жандармерии, размещавшейся на улице Софьи Перовской, служила переводчицей Оля Баранова, до войны студентка Калининского педагогического института. Сегодня мы многое знаем о ней. Мы знаем, как невыносимо трудно было ей ходить в те дни по улицам родного города. Шагать рядом с гитлеровским офицером и улыбаться, любезничая с ним, идти и чувствовать на себе полные презрения и ненависти взгляды своих земляков, тех, кого встречала она на улице, кто следил за ней из прикрытых занавесками окон! Теперь-то мы знаем цену этим ее улыбкам, а тогда...
Полевая фашистская жандармерия занималась выявлением оставшихся в оккупированном городе коммунистов и комсомольцев, охотилась за партизанами, за теми, кто имел или мог иметь с ними связь, кто словом или делом выказывал недовольство “новым порядком” . Работая в фашистском логове, Ольга видела и слышала многое. Хорошее знание немецкого языка, разумеется, помогало ей в этом. Насилия и убийства в полицейских застенках, бесчинства солдат и офицеров гитлеровской армии, суетливое, жалкое пресмыкание перед своими хозяевами одиночек-предателей — сколько силы, воли, мужества потребовалось ей, чтобы, видя все это, не выдать себя, чтобы, кокетничая с гитлеровским офицером, успеть пробежать глазами и запомнить текст лежащего перед ним на столе приказа командующего 6-й гитлеровской армией о намеченных мерах борьбы против нарастающего партизанского движения и завтра же передать через связных содержание этого приказа за линию фронта.
Как ни была она осторожна, все же чем-то выдала себя. После трех дней и ночей, проведенных в холодной камере, Оля Баранова была вызвана на допрос. Те, кто несколько дней назад улыбками встречал девушку в коридорах жандармерии, сегодня пытали ее. Пытали жестоко, зверски, каждый раз задавая одни и те же вопросы:
— Кем послана в город? Через кого поддерживала связь с партизанами?
6 декабря 1941 года, за десять дней до освобождения Калинина, она погибла в фашистском застенке. Вместе с ней была расстреляна и другая разведчица — Надя Ахматова.
Но наступали в оккупированном городе и такие дни, когда у горожан вдруг светлели лица. При коротких встречах они что-то шепотом сообщали друг другу и радостные расходились по домам. Как будто частицу тепла и веры с собой уносили. Они уносили правду, ту самую правду, которую, рискуя жизнью, доставляла в город разведчица Таня Виноградова — бывший инструктор горкома комсомола. В те дни в почтовых ящиках и под дверями квартир многие люди находили листовки “Вести с советской Родины”, долгожданные газеты, а в них — мужественные, правдивые слова, призыв к борьбе с врагом и вера в нашу победу. На полях листовок и газет люди читали: “Прочитай и передай другому”. Это писала она, Таня Виноградова. Сколько таких “Вестей” расходилось тогда по городу! А разносили их Танины друзья и помощники — ребята из подпольных групп Нефедова и Елисеева.
Час расплаты приближался. Понимая и чувствуя это, оккупанты с каждым днем усиливали репрессии против мирных граждан. Начались массовые аресты. Тюрьма была переполнена. По любому, даже самому малому подозрению в связи с партизанами каратели расстреливали на месте. Каждую ночь за Московской заставой раздавались выстрелы: туда увозили арестованных.