Иван Борисов. Покуда сердце бьётся
ЕСТЬ ТАКАЯ УЛИЦА
Есть улицы, названия которых, как заголовки книг, обещают рассказать интересную историю. Эту тихую улицу в городе Невеле вы найдете сразу, вам покажет ее любой местный житель. У крыльца крайнего дома вы увидите табличку: “Улица Леонида Ивченко”.
Много лет назад в одном из этих домов родился мальчик. Леня Ивченко. Эта улица помнит, как он сделал возле порога свой первый шаг, как потом эта дорога привела его в школу, как позднее возле одного из зеленых палисадников он прощался с любимой девушкой.
Но и другое помнит улица — утро, когда над маленьким городом заревели вражеские самолеты и загорелись первые дома. Лене в то время исполнилось семнадцать. Никто — ни он сам, ни его родители, ни соседи — не знали тогда, что у этой улицы появится новое название, что назовут ее именем Леонида Ивченко.
В школе он мечтал стать летчиком, мечтал подняться однажды высоко в небо и пролететь над родным городом, махнуть крылом знакомым мальчишкам. Но в родной город ворвались враги, и вчерашний школьник вместе со своими сверстниками ушел в лес, в партизанский отряд. Ушел мстить фашистам за сожженную улицу, где он вырос, за тех, кто погиб от их рук.
В 6-й Калининской партизанской бригаде Леня Ивченко стал подрывником. Когда где-нибудь на шоссейной дороге или на железнодорожных путях вдруг раздавался взрыв, партизаны знали: Ленькина работа. От этой “работы” опрокидывались вражеские эшелоны, летели в воздух машины с боеприпасами.
Морозным утром 22 декабря 1943 года группа партизан во главе с Ивченко получила боевое задание — пустить под откос эшелон противника, направляющийся к линии фронта.
...Самолет пролетел низко, над самым лесом, почти касаясь крыльями макушек высоких сосен. И хоть неудобно было, лежа животом на земле, задирать кверху голову, Ленька все же сумел разглядеть красные звездочки на крыльях.
— Наш пошел, — сказал он ребятам, — разведчик. Вот кем бы я хотел быть! Сейчас шарахнул бы по рельсам бомбочкой — и поминай как звали.
— Ползи знай, — откликнулся кто-то с левого края. — Рожденный ползать летать не может, — понял?
— Может, — ответил Леонид. И все-таки усмехнулся шутке. В самом деле, к месту сказано. Вон сколько проползли — от леса метров триста, не меньше. Нет, отсюда к рельсам не подойдешь. А если и подползешь, то уйти не успеешь. Вон они, немцы. Сейчас по часам надо засечь, сколько минут у патрулей уходит на дорогу от одного конца до другого, а там уж решать — успеем или нет. Хорошо бы подползти вон к тому кустарнику: оттуда ближе к лесу да и к дороге, к насыпи там можно быстрее спуститься.
Леонид приподнимает руку, машет остальным, ползущим в цепи, показывает в сторону кустов. Ребята кивают: поняли. Ползти тяжело. В одной руке автомат, в другой — взрывчатка. Правда, взрывчатку можно на спину, в вещмешок —так удобнее. Но куда же с таким горбом? Сразу увидят.
Все-таки, как ни говори, продолжает размышлять Леонид, а на шоссе, на большаке работать легче: там мину поставить — плевое дело. И опасности никакой. Там он набил руку, а здесь всякий раз головоломка — не знаешь, с какого края подступиться.
Он снова глядит на часы. По его подсчетам, пока ониползли к намеченному кустарнику, патруль отмахал уже метров пятьсот. Но будет лучше, если немцы уйдут дальше, вон к тому повороту. А если патруль не усцеет уйти за поворот или просто не захочет и повернет обратно, то при появлении поезда партизаны все равно успеют заложить мину. Так или иначе, надо ждать. Самое лучшее, когда заранее знаешь, хотя бы примерно, в какое время должен пройти поезд. Тут только успевай... Можно ухитриться и перед самым носом врага поставить мину — так тоже не раз было. А как будет на этот раз?
Вот и кусты. Четверо лежат молча, глядят по сторонам, прислушиваются, не идет ли поезд. О том, что он должен пройти, и не ночью, а днем, точно известно. Нынче фашистам ночи некогда ждать: на фронте силенок уже не хватает, все надежды на подкрепление. Да и разведчики не могли ошибиться, сообщили заранее: готовится состав. Значит, надо караулить. Только бы патруль не вернулся, а то лишние хлопоты...
Ждать пришлось недолго. Откуда-то издалека, со стороны поворота, куда ушел патруль, вдруг донесся едва слышный, постепенно нарастающий шум. Леонид крикнул ребятам:
— Кто-нибудь быстро на рельсы и оттуда сигнал!
Один из четверых мигом скатился к рельсам, приник ухом к холодной стали и сразу махнул рукой. В ту же минуту и остальные были на рельсах. Теперь только шевелись, поспевай...
А шум все нарастал. Казалось, лес, что стоит на повороте, не пускает, сдерживает своей зеленой стеной железный гул. Но вдруг стена не выдержала, и гул прорвался.
— Черт! — ругнулся Леонид. — Не рассчитали, подпустили ближе, чем надо. Неужели не успеем?
Руки, как назло, стали суетливыми и непослушными. Такого раньше не было никогда, да и ребята... Как медленно, удивительно медленно работают они!
Ребята работали быстро, и сам Леонид делал все с такой же ловкостью, как и прежде. Но еще быстрее нарастал гул. Теперь он, казалось, заполнил все: и этот по-осеннему стылый лес, и это небо, и эту мерзлую землю, вдруг задрожавшую под ногами.
“Где он?.. Неужели так близко?” — подумал Леонид, не решаясь оглянуться назад. А когда оглянулся, понял, что опоздали: черная, расплывшаяся в вечерней темноте масса с грохотом надвигалась, росла.
О чем он думал в эту минуту? Наверно, об одном: эшелон не должен пройти. О том, кто остановит его, он недумал, — это выходило само собой. Перекрывая шум, он крикнул ребятам:
— Быстро наверх, к лесу, я успею!..
Он успел встать и выпрямиться во весь рост, один на один с грозным вражеским эшелоном, и что-то крикнул в последний раз...
В эту минуту в лесу, в лагере 6-й Калининской партизанской бригады, голос отважного партизана прозвучал эхом далекого взрыва.
В этот день партизан Леонид Ивченко не вернулся с боевого задания, он пал смертью героя.
...Кончилась война. Вернулись домой партизаны, и улице, на которой родился Леонид, дали имя героя. Весной по ней по-прежнему бегают мальчишки, а юноши по вечерам провожают своих подруг. Живет улица и будет жить. Потому что на ней жил хороший парень.