Из книги "Это было на Калининском фронте"
...
ОЖЕРЕЛЬЕ ТОРОПЫ
Нет реки красивее Торопы. Она похожа на ожерелье: на голубую нить-реку нанизаны зеленовато-синие изумрудины – озера.
Торопа протекает через добрый десяток озер: Жельно, Воскресенское, Яссы, Кудинское, Соломенное, Заликовское, Речане…
…Шура Винокурова выросла в Василеве на берегу Кудинского озера. Я еду, чтобы взглянуть на эти места. Выбираю холм повыше, с которого бы открылись и деревня и окрестности. Вот школа, старая деревянная восьмилетка. Она бегала сюда с книжками. Вот дорога. Вынырнув из кустов, бежит к озеру, минует старую, без окон, избу в окружении полуусохших яблонь. Здесь никто уже не живет. Люди куда-то уехали. Нет и избы, в которой выросла Шура. Младшие сестры и братья в городах. Мать давно умерла.
Мать очень берегла одну-единственную почтовую открытку, присланную Шурой с войны. Я держу ее сейчас в руках. Здесь, в Василеве, она читается совсем по-другому, чем в кабинете. Я представляю, как слушала неграмотная Варвара Егоровна скупые слова дочери. Это, наверное, было за полдень, потому что почту в деревне разносят не рано. И еще потому, что открытка, написанная 25 августа, пришла не раньше 1 сентября, значит, все домашние грамотеи были в школе. Должно быть, нетерпеливая Варвара Егоровна попросила прочитать открытку почтальона тут же на крыльце или у калитки в огород.
«Здравствуйте, дорогая мамочка, Поля, Надя, Валя и Риточка. Мама, я знаю, что ты очень обо мне беспокоишься, но напрасно, я теперь нахожусь в безопасном месте, близко от своего города. Я живу хорошо, не знаю, как вы. Сегодня я у Любы, а завтра поеду утром на свое место. Мама, ты не плачь, ведь я же не воюю и не буду воевать, а только помогаю своим. Адреса я не имею своего. Я буду вам писать. Привет Зине.
Целую всех. Шура.»
Теперь я знаю, что означает «не воюю, а только помогаю» и «адреса не имею». Шура была разведчицей. Вот извлеченный из архива наградной лист. Сверху: «Винокурова Александра Нефедовна, марш-агент при оперативном пункте 22-й армии, рождения 1922 года, русская. Член ВЛКСМ с 1937 года, в Красную Армию поступила 29 июля 1941 года добровольно через райком комсомола». Далее следует краткое изложение заслуг:
«За время работы тов. Винокурова показала себя как человек, беззаветно преданный делу партии и нашей Родине, верящая в полную победу над коварным врагом. Дисциплинированная, имеет большую силу воли, авторитетна среди товарищей. Неоднократно выполняла спецзадания по раскрытию замыслов фашистских войск. Например, на 20 августа 1941 года вместе со своей подругой Васильевой она раскрыла большое скопление немецких войск и передвижение их в районе озера Двинье. Пять раз подруги переводили в тыл к фашистам партизанские отряды, три раза выводили из окружения красноармейцев и один раз – девять наших командиров в полной форме и с оружием. В общей сложности они 13 раз были в тылу врага, где кроме разведки всячески вредили врагу. Они портили телефонную и телеграфную связь, точно устанавливали расположение и номера частей и штабов противника. На 25 сентября они установили большое движение крупных сил противника в районе Осташкова.
Проявляя инициативу, тов. Винокурова не щадила своей жизни. Своими подвигами и личным примером она воодушевляет на подвиги других».
Внизу наградного листа – приписка архива: «21 февраля 1942 года приказом по Калининскому фронту А.Н. Винокурова награждена медалью «За отвагу». Номер знака 24176, медаль значится врученной».
…Я спускаюсь с холма и иду к озеру. Ветер гонит волну и белые паруса облаков. Где-то у того берега струится через озеро голубая нить Торопы. По лугу, повторяя изгиб берега, тянется вал сухого тростника, оставленный половодьем. Поверх тростника лежат толстые корни аира. От них пахнет йодом.
Дожди и ветры стирают следы человека на земле. Не узнаешь, по каким тропинкам ходила на озеро Шура. Но она ходила здесь, купалась, на этих вон кладках полоскала белье, майскими вечерами слушала соловьев и мечтала. Красота и ласковость родного уголка земли не стираются в душе человека, как след на песке. Они закаляют душу, дают беспредельную стойкость в час испытаний.
А час выпал смертный.
Ее схватили где-то недалеко от фронта и привезли в Бобровку, там была полевая комендатура. У Шуры, как у всякого разведчика, была легенда: иду к тете, в деревню Меженку. Ни угрозами, ни побоями не вырвали враги признания. Ее оставили в деревне под надзором.
В Бобровке и сейчас живет Анна Федоровна Румянцева, которая хорошо помнит Шуру. От нее я и узнал, что Шура затеяла побег, подговорила девчат, в разное время задержанных немцами, военнопленного Бориса, работавшего на машине. План был до наивности прост: украсть офицерскую накидку и фуражку, Борису садиться за руль – и гнать к линии фронта. Там – что пошлет удача.
В этом плане вся Шура: отчаянная, гордая, умеющая увлечь за собой других. И готовая все самое страшное принять на себя.
Побег сорвался в последнюю минуту. Их задержали, когда садились в машину. Видимо, подвела чья-то болтливость, не учтенная в расчетах.
Пытали в школе. На допрос согнали полдеревни. Выдали плеток и Анне Федоровне и велели ждать своей участи в коридоре. Женщин собирались расстрелять как заложниц, если не найдется организатор. Мимо них провели Шуру, избитую, истерзанную. Она поглядела на женщин скупо, через силу улыбнулась, будто извинялась перед ними. Сквозь неприкрытую дверь услышали: «Все сделала я, и никто больше!» Ее били. «Страшно били, – вспоминает Анна Федоровна. – Мы не могли выдержать и плакали. А она хоть бы словечко проронила… Ночью расстреляли».
…О девушках-разведчицах написано и много и мало. Мало тех, кто по заданиям разведотделов армий и фронта работал в оперативном тылу врага. Помните, в наградном листе сказано: «За время работы тов. Винокурова показала себя…» Не борьбы, не боевых действий, а работы. И сама она так считала: «Я не воюю, а только помогаю своим».
…Передо мной большой список имен: Эмма Вильц, Нина Трепучкова, Ольга Стибель, Лида Сидоренко. И еще, и еще… Против каждой фамилии: «С задания не вернулась».
Все они росли в селах и маленьких городках на красивых озерах и реках Валдая: Торопы, Западной Двины, Волги, Межи, Велесы, Березы… Где-то здесь и разбросаны их безымянные могилы.
Оля Стибель и Лида Сидоренко жили в Андреаполе, в одноэтажном деревянном городке у истока Западной Двины. Лида работала инструктором райкома комсомола, а Оля была членом райкома. В июле 1941 года они вступили в особый разведывательный отряд при штабе 22-й армии.
Дороги разведчиц пролегали по всему этому многоречному краю – на Витебск, Велиж, Невель, Новосокольники, Старую Руссу, Белый… Несчитанные версты, ночи в сараях и в поле, голод и холод, боль и ненависть. Их память вела счет не только танкам и солдатам, но и еще более тяжкий – сожженным деревням, замученным и расстрелянным. Они хранили в памяти лица предателей и палачей и места преступлений. Надо было больше увидеть и крепче запомнить. Мы можем только представить, что творилось в душе девушек, всего лишь месяц назад хлопотавших о пионерских лагерях, о воскресных катаниях на лодках, сидевших над книгами, торопившихся на свидания.
Переход от «той» работы к «этой» был страшно тяжел. Но они выдержали. В войну мужали не по дням, а по часам. А от них требовалось ох как много мужества!
…Линия фронта была совсем близко, на один ночной переход. Но под Андреаполем Лида узнала, что ее мать и сестру грозятся расстрелять, если они не скажут, где скрывается «комсомольский комиссар Сидоренко». Лида и Оля решили вывести родных за фронт. Предатель их выдал.
Фашисты нагрянули в последнюю минуту, когда собирались переступить порог, чтобы в темноте уйти из города. Дальше последовало страшное.
– Ты – разведчица? – допрашивали Лиду. – Кем послана? Где и сколько русских войск?
Их истязали по очереди. На глазах у матери. Не помогло. Тогда палачи поставили к стенке Олю Стибель.
– Говори! – требовали от Лиды.
Она молчала. Оля, ее подруга, упала мертвой. К стенке поставили сестру Веру.
– Говори!
Ни слова. Мать в ужасе прижала руки к груди. Умоляющие глаза устремлены на дочь. Упала Вера.
– Теперь скажешь? – фашист навел пистолет на Анну Тимофеевну.
– Будь проклят, гад! Есть и на тебя пуля!...
…Четыре трупа извлекли из-под снега красноармейцы, освободившие вскоре город.
Плещется озерная волна, несет и несет воды спокойная Торопа. Она вольет их в Западную Двину, а та уж понесет в Балтику.
Не спешите проехать мимо Торопы, остановитесь, подумайте. Представьте: сюда вечерами выходили на свидания девушки. Отсюда ушли на войну. Здесь их могилы.
Нет реки красивее Торопы. Она как ожерелье: на голубой ленте жемчужины имен…
ИВАН ВАСИЛЬЕВ
Васильев И.А. Память. М., 1972, с. 19-26
...