Мотовозик до Жукопы

    Но вот между ёлок стали проглядываться просветы, и Виктор Иванович оказался на крутом берегу довольно широкой реки, куда и спускались следы кабана. Взглянув в бинокль, он увидел, что они поднимаются вверх по откосу другого берега и вплотную подходят к растущему на склоне реки лесу. И тишина. И никого. Лишь вопросительно поглядывает на хозяина поспевший Гай. «Всё, ушёл!» – с сожалением подумал Виктор Иванович, до боли, в глазах вглядываясь в бинокль. Вдруг какое-то чёрное пятно шевельнулось на противоположном берегу. Внимательно присмотревшись, охотник отчётливо увидел, что кабан, наполовину скрывшись под ёлкой, вдруг забуксовал, не в силах преодолеть последние метры высоких сугробов. «Сейчас передохнёт, сделает два-три прыжка, и был таков!»

    Лихорадочно прижав ружьё к стволу ближайшей ели, Виктор Иванович постарался хоть на мгновение уменьшить бухающее сердце, затаил дыхание и плавно нажал спусковой крючок. Двенадцатый калибр громыхнул на открытом пространстве реки словно гаубица. Кабан шевельнулся и ещё немного продвинулся внутрь своего укрытия. Ещё выстрел. Виктор Иванович разломил ружьё, эжектор резко выбросил дымящиеся гильзы. Отстегнув клапан подсумка, Виктор Иванович потянулся за патронами, но взглянув в сторону реки, оторопел: чёрная туша кабана, скатившись с откоса, взметая копытами комья снега, стремительно летела в его сторону. «Это же просто какой-то камикадзе!» – только и успел подумать Виктор Иванович. Машинально выставив руку с раскрытым ружьём, охотник сделал шаг назад, ухватился за ручку ножа и резко выдернул его из ножен. «Выстрелить уже не успеваю…»

    Округлившимися глазами, словно в состоянии ступора, Виктор Иванович изумлённо смотрел на летящего на него грозного вепря. И вот, когда до зверя оставались какие-то пять-шесть шагов, откуда-то сбоку со вздыбленной на загривке шерстью на кабана кидается Гай. Вцепившись своими клыками в галифе зверя, пёс повис на нём всем своим пятидесятикилограммовым весом, сразу погасив спринтерский рывок кабана. Пытаясь сбросить с себя неожиданную помеху, зверь резко затормозил, развернулся всем корпусом и, щёлкнув жуткими изогнутыми клыками, попытался подцепить ими собаку. Этих нескольких секунд хватило Виктору Ивановичу, чтобы выдернуть из подсумка один патрон, вставить его в ствол и, подскочив к кабану почти вплотную, выстрелить ему в голову возле уха.

    Как оказалось впоследствии, этот единственный патрон был с крупной картечью, от которого зверь рухнул, как подкошенный. Остальные три патрона в подсумке оказались… дробовые. А весь боезапас унёс Сашка, уйдя по ошибке на пересечении следов вслед за бригадой. И то сказать: тяжело на охоте иметь дело с поэтами, а особливо – с похмелившимися.

    Быстро темнело. Взволнованный и разгорячённый охотой Виктор Иванович теперь растерянно топтался возле туши кабана. Было очевидно, что в пылу азарта он ушёл, добирая кабана, далеко за пределы своего охотхозяйства. На три выстрела из оставшихся патронов ответа не последовало. Перспектива заночевать в зимнем лесу не воодушевляла: не было ни спичек, ни патронов, ни еды, ни сухой одежды… Всё ушло вместе с поэтом в неизвестном направлении. Над верхушками гигантских елей всё быстрее смыкался тёмный шатёр неба. Холод начинал пронизывать до костей. Виктор Иванович не имел ни малейшего понятия, где он находился. Первая мысль была – бросить кабана в лесу, оставить на нём для отпугивания хищников пустые гильзы и попытаться вернуться обратно по лыжне. Но отсутствие фонарика и наступившая темнота лишали этой возможности. Да и против того, чтобы бросить завидный трофей, добытый настолько экстремально, протестовала вся натура охотника.

   – Ну что, Гаюшка, друг ты мой дорогой, будем как-нибудь выкарабкиваться!? – обняв кобеля, удручённо проговорил охотник и в уже почти полной темноте, при свете лишь звёзд, проглядывающих в пятачке меж высоких елей, вспорол ножом живот кабана, вывалив наружу все его внутренности.

    Соорудив из широких лыж и бечёвки подобие саней, перевалил на них тушу зверя, а затем, соединив поясной и ружейный ремни и используя ружьё как поперечную тягу, впрягся в свою повозку. Виктор Иванович решил двинуться в обратный путь по реке, поэтому для начала аккуратно спустил волокушу на заснеженный лёд и медленно двинулся в левую сторону. Внутреннее чутьё подсказывало, что ему нужно именно туда.

    Сколько он шёл, всё чаще и чаще делая передышки для восстановления сил и дыхания, Виктор Иванович не помнит. «Только не расслабляться, не раскисать, не останавливаться – замёрзну…» Но силы всё быстрее и быстрее оставляли его тренированное тело. «Ну хотя бы краюху хлеба!» – с тоской думал Виктор Иванович, с завистью оборачиваясь в сторону Гая, который с полным брюхом и перемазанной кровью мордой флегматично переваливался за ним по снежной траншее, оставляемой лыжно-санной волокушей.

     И, о чудо! Видно, сама Диана вступилась за потерявшего счёт времени и пространства измученного охотника. Откуда-то отдаленно, но всё более приближаясь к месту дислокации Виктора Ивановича, нарастал гул мотора…

   Словно потерпевший крушение мореплаватель, выброшенный на необитаемый остров и увидевший проходящий мимо корабль, Виктор Иванович, как зачарованный, слушал этот отзвук. Затем, словно обретя второе дыхание, он бросил свою волокушу и, как ему казалось, быстрее кабана устремился в сторону среды человеческого обитания. Действительно, метров через триста он выбрался из леса. Перед ним расстилалось заснеженное поле, которое буквально искрилось в свете луны и звёздного неба. В конце же поля была видна цепочка огоньков, куда и приближался свет тракторных фар. Очевидно, это – животноводческая ферма, решил Виктор Иванович. Воодушевлённый, он вернулся к волокуше, впрягся в свою поклажу и, вспомнив подвиг Маресьева, с титаническими усилиями вытащил её сначала в поле, а затем и на тракторную дорогу.

   Почти в полуобморочном состоянии Виктор Иванович доволок свою добычу до деревни, находившейся сразу за фермой, стукнул в светящееся окно первого дома и почти замертво свалился рядом с кабаном, жадно хватая воздух воспалённым ртом.

    Очнулся он от звука женского голоса. С трудом разлепив веки, увидел стоявшую рядом пожилую женщину с фонарём:

   – А я смотрю всё в окно и не пойму, чтой ты, жалкий мой, улёгся в заулке и не шавелишься. А рядом то ли волк, то ли вядмедь, не пойму никак, валяитцы. А кобель-то всё кругами, кругами вокруг… Вроде бы как охраняит. Давай-ка в дом, родимый, вставай…

   Цепко ухватив Виктора Ивановича за рукав, женщина помогла ему подняться. Опираясь на ружьё, как на костыль, он с трудом поднялся на обледенелое крылечко и, как в нирване, окунулся за порогом в тепло деревенской избы…

    Что было дальше? Ну, это уже отдельная история.

Эпилог

   Надо ли говорить, что за новогодним столом у Виктора Ивановича гвоздём кулинарной программы был рулет из кабанятины, приготовленный супругой по особому рецепту.

   И совершенно естественно, что основное внимание со бравшихся за столом гостей было приковано к эпическому повествованию Виктора Ивановича о своей предновогодней охоте. Сидящий же напротив хозяина Сашка, неизменно приглашаемый на все семейные торжества, подкладывал себе очередную порцию кабанятины, чокался с хозяином, говоря:

    – Нет, ты скажи, Иваныч! Как мы его!!!
<=

=>