Мотовозик до Жукопы
Светлана Виноградова
Запахи детства
Образное восприятие мира мешает мне сохранять в памяти точные даты, строгую последовательность событий, порой приукрашивает истинный их смысл, но зато воскрешает прошлое в ярких, пусть и разрозненных, картинках, звуках, запахах. Ещё на дворе конец февраля, а я уже улавливаю в воздухе запах талой воды. Потому что это запах моего детства. И мысленно – я там, у белого двухэтажного дома… Мы с бабушкой Дарьей выходим гулять: я – с неизменной лопаткой в руках, баба Даша – в своём тёмно-синем зимнем пальто с чёрным воротником (оно у нас долго висело в стенном шкафу после смерти бабушки) и коричневом шерстяном платке с кистями. Кругом снег, ещё холодно, но уже что-то тревожно и сладко дрогнуло в воздухе. Тогда, конечно, я не умела словами выразить свои ощущения, но в душе рождалось предчувствие чего-то необыкновенного, загадочного и радостного. (Став взрослой, я читала письма Чехова и в одном из них вдруг нашла описание того давнего ощущения: «Уже чувствуется весна, но запах её не в носу, а где-то между животом и грудью. В душе»). А чудо было рядом – в глубине, в самой середине большого сугроба, который я раскопала лопаткой. Там, в синей холодной тьме, весело журча, бил крошечный ручеёк-фонтанчик. С него начиналась весна!
Много-много лет спустя мы с Артёмом, моим сыном, гуляли за городом, брели по заснеженной железнодорожной насыпи вдоль реки. День был солнечный, тихий, только попискивали какие-то птички, да иногда «взбрёхивали» потревоженные нашим приближением деревенские собаки… И вдруг в эту привычную для уха мелодию вплелись иные звуки… «Тёма, где-то ручеёк течёт», – предположила я. «Мам, ну какой ручеёк? На речке лёд, кругом снег», – отвечал мне рассудительный сын. Но разве я могла успокоиться?! Мы всё же нашли ручеёк-невидимку! Конечно же, он был в сугробе, в самой его середине. На моего не склонного к сентиментальности ребёнка это интересное явление природы особого впечатления не произвело. А я… Я ничего ему не стала говорить. Расскажу, когда придёт время.
Есть ещё один запах, который возвращает меня в детство. Это запах новых книг. Отец мой очень любил читать (эту страсть к чтению унаследовала и я), неустанно приобретал подписные издания для домашней библиотеки. Когда он приносил очередной том, обязательно листал его, а я, «прилепясь» сбоку, смотрела, как он бережно перелистывает странички, слушала, как хвалит писателя, и вдыхала неповторимый запах типографской краски. Сейчас книги или не пахнут, или пахнут, но совсем не так. Их печатают офсетным способом, иным, чем раньше шрифтом, вдобавок допускают ошибки.
Для меня отец выписывал Детскую энциклопедию – толстые тома в яркой оранжевой обложке до сих пор стоят в моём книжном шкафу. Большую советскую энциклопедию, которая всегда вызывала у меня почтение, открываю по надобности и сейчас. Кстати, академические издания пахли по-другому, чем обычные книги. Тогда я очень боялась рассматривать первый том энциклопедии на букву «А». В нём содержалась статья об анатомии человека с цветными иллюстрациями. Их пятилетняя девочка старалась поскорее закрыть. Бабушка же читала романы. Читать она научилась лет в сорок, а была неграмотная. По слогам, шёпотом, следя бумажной закладкой по строчкам, она прочитала много книжек. Помню, что вытаскивала для неё из шкафа книги Эмиля Золя. Тогда они у меня интереса не вызывали, а позднее перечитала у этого писателя почти всё.
Наш дом, в котором прошло моё раннее детство, стоял на берегу реки Межи (впадает в р. Западная Двина). По реке тогда сплавляли брёвна, их вытаскивали баграми из воды, грузили в вагоны или складывали штабелями на берегу. Здесь же была построена лесопилка. Постукивали на стыках узкоколейки вагонетки, посвистывал паровоз, тянущий по ветке железной дороги вагоны с лесом, пронзительно визжала циркулярная пила, переговаривались рабочие, занятые погрузкой брёвен… Всё это было неотъемлемой частью прекрасного мира, в котором пребывали мы, беззаботные ребятишки, поглощённые своими незатейливыми играми.
То, что осталось со мной на всю жизнь, это запах прелой коры и древесных опилок. Он, наверное, вошёл в мой организм где-то на клеточном уровне. Стоит мне где-нибудь учуять древесный запах, внутри всё замирает и сладко сжимается… И снова со мной – светлое, улыбчивое лицо бабушки Дарьи, невозмутимо-спокойный друг детства Валерка Тимофеев, его бабушка Ариша; усыпанный щепками двор и дощатый тротуар, по которому мы носились после дождя босиком; сараи с хрюкающей и кудахтающей в них живностью, темнеющий за речкой лес и божественно-прекрасные закаты, описать которые – человеческих слов не хватит.