Мотовозик до Жукопы
Владимир Марков
Уолт, который Уитмен
1971 год. По Невскому проспекту шагает студент Ленинградского университета. Будущий филолог торопится на лекции. Но вот он замедляет шаги, заворачивает на Литейный проспект. Перед ним магазин «Букинист». Глаза разбегаются: книги, много книг! Разных книг! И одна из них – «Листья травы».
Уолт Уитмен. Американский писатель 19-го века. Необычны, созвучны имя и фамилия. Необычно название сборника стихов – «Листья травы»… Свободный стих без рифм и размера. Один из самых смелых новаторов, Уитмен вводит в стихи прозаическую речь. Его словарь изобилует подробностями физиологии. Поэт утверждает: каждый человек прекрасен, велик, могуч, наделен духовной красотой. Проникнувшись ощущением бесконечности времени и пространства, Уолт любого человека, любую вещь видит на фоне космических просторов, воспринимая так и себя самого. По Уитмену, выше Бога и всего мироздания есть некая «сверхдуша» и частица ее – в человеке, если он умеет восстановить контакты с природой. Про всякую вещь, тем более про всякого человека он говорит: «Это – я». В своих стихах поэт как бы преображается в новых и новых людей. Предваряя свою знаменитую книгу, он говорит:
«Читая книгу, биографию прославленную и это (говорю я) зовется у автора человеческой жизнью?
Так, когда я умру, кто-нибудь и мою опишет жизнь?
(Будто кто-то по-настоящему знает что-нибудь о жизни моей.
Нет, зачастую я думаю, я и сам ничего не знаю о своей подлинной
жизни, несколько слабых намеков, несколько сбивчивых, разроз-
ненных, еле заметных штрихов, которые я пытаюсь найти для
себя самого, чтобы вычертить здесь).
И далее он продолжает:
Не закрывайте дверей предо мною, надменные библиотеки.
Ведь я приношу вам то, чего никогда не бывало
на ваших тесно уставленных полках,
то что вам нужнее всего.
Ибо и я, и моя книга взросли из войны;
Слова моей книги – ничто, ее стремление – всё.
Одинокая книга, с другими не связанная,
её не постигнешь рассудком,
Но то сокровенное, что не сказано в ней,
прорвется на каждой странице.
Поэт призывает ценить каждый миг жизни, пить ее аромат, наслаждаться ее неповторимостью. При этом он обращается то к Земле:
Я поэт тела, я поэт души.
Радости рая во мне, мучения ада во мне…
Земля, твои серые тучи ради меня посветлели!
Ты для меня разметалась, Земля, – вся в цвету яблонь, земля!
Улыбнись, потому что идет твой любовник!
то к Морю:
Море! Я и тебе отдаюсь – вижу, чего ты хочешь.
С берега я разглядел, как манят меня твои призывные пальцы.
Я верю, ты не захочешь отхлынуть, пока не обнимешь меня,
Идем же вдвоем, я разделся, поскорее уведи меня прочь от земли,
Мягко стели мне постель, укачай меня дремотой своей зыби,
Облей меня любовною влагою, я могу отплатить тебе тем же.
Море, ты жизни соль, но вечно раскрыты могилы твои.
то к Солнцу:
Огромное, яркое солнце, как быстро ты убило бы меня,
Если бы во мне самом не всходило такое же солнце.
Мы тоже восходим, как солнце, такие же огромные, яркие,
Свое мы находим, о душа, в прохладе и покое рассвета.
Уитмен озабочен морально-этическими, нравственными нормами общества. Он прямо указывает, что они очень далеки от истинной природы человека, от того, каким человек должен быть:
Я думаю, я мог бы жить с животными, они так спокойны и замкнуты в себе.
Я стою и смотрю на них долго-долго.
Они не скорбят, не жалуются на свой злополучный удел,
Они не плачут бессонными ночами о своих грехах,
Они не изводят меня, обсуждая свой долг перед богом,
Разочарованных нет между ними, нет одержимых
Бессмысленной страстью к стяжанью,
Никто ни перед кем не преклоняет коленей, не чтит
Подобных себе, тех, кто жили за тысячу лет;
И нет между ними почтенных, и нет на целой земле горемык.