На картах не значится
На кровати, подперев спину подушками, полулежал человек, лицо которого – от затылка до шеи – было густо вымазано какой-то белой жирной субстанцией. Больше всего человек этот напоминал подгулявшего свадебного гостя, упавшего лицом в кремовый торт. Сходство дополнялось тем, что в поднятой руке, тоже перемазанной до самого запястья, «гость» держал наполовину полный гранёный стакан. Держал он его, видимо, чтобы сильно не перепачкать, двумя пальцами – большим и указательным – отведя остальные в сторону, что придавало его позе определённый аристократический шарм. Командир с некоторым трудом опознал в этом «человеке из торта» капитана Паршикова.
Перед кроватью, на стуле, сидел другой капитан – Сорокин: с белой забинтованной культей, торчащей из левого рукава. В здоровой руке у Сорокина тоже был стакан.
Между двумя «погорельцами» на застеленной газетой табуретке стояла уже сильно неполная трёхлитровая банка с прозрачной жидкостью и была разложена кое-какая немудрёная закуска. В комнате сизыми горизонтальными слоями плавал сигаретный дым. Увидев вошедшего командира, офицеры замолчали, а Сорокин даже предпринял попытку привстать.
– Сидите! – махнул на него рукой командир. – Это что?! – указал он пальцем на банку.
– Банка, – не стал отпираться Сорокин.
– А в банке?! – заиграл желваками комполка.
– Спирт, – просто сказал Паршиков. Глядел он при этом немного вбок, как будто страдал косоглазием, поэтому создавалось впечатление, что говорит он с кем-то ещё, находящимся в комнате и видимым только ему одному.
– Спирт?! – удивился командир. – Откуда?!
– Доктор дал, – пожал плечами Сорокин. – Эта, как его... анс... анус... а-нес-те-зия!
– Вам налить? – кротко поинтересовался Паршиков.
Командир помолчал, сдерживаясь.
– Как вообще самочувствие? – наконец спросил он. – Сильно болит?
– Ваще не болит! Ва-аще! – радостно доложил Сорокин и, выдвинув из рукава, поманипулировал в воздухе белой культяшкой. – Анус... анс... а-нес-те-зия ведь! Доктор – ваще красавчик!
– Да вы присаживайтесь, – Паршиков, кокетливо глядя куда-то в сторону и вниз, похлопал свободной ладонью по краю своей постели. – Миша, сообрази стакан для командира... Мы тут, товарищ командир, как раз собирались за закон Ома выпить. Вот только нихрена вспомнить не можем, напряжение там на сопротивление умножается или делится. Вы, часом, не подскажете?
Командир зашипел, как кобра, и, гремя каблуками, выкатился вон из комнаты. Ему вдогон донёсся очередной взрыв жеребячьего смеха...
По окончании полётов командир полка приказал никого из лётчиков с аэродрома не отпускать, а после предварительного разбора полётов собрал весь лётный состав в классе. Речь его отличалась краткостью и эмоциональностью.
– Товарищи лётчики! – упираясь кулаками в столешницу и перекатывая тяжёлый взгляд по нашим лицам, сказал командир. – Я настоятельно рекомендую вам думать! Прежде чем что-нибудь делать!.. Или куда-нибудь что-нибудь совать!.. Причём думать, по возможности, тем местом, на которое надевают шапку! А не штаны!.. А то тут некоторые, понимаешь!.. Вольноопределяющиеся! Которым уже, дай бог, по сорок лет! И которым всю жизнь... начиная с детского сада! И учителя в школе! И в училище! И командиры всех степеней!.. Пытались, понимаешь, вырезать на мозгах извилины!.. А наделали, к сожалению, только шрамов!.. Так вот, я рекомендую вам думать! Чтобы не получать обидных травм!.. Несовместимых с человеческим разумом!.. А то, понимаешь, устроили!.. Фарадеи недобитые!.. Два брата-акробата! Цирк, понимаешь, уехал, а клоуны остались!.. И доктор ещё туда же! Потакает! Вместо того, чтобы засадить, понимаешь, укол! Такой, чтоб только лежать могли! На животе! Чтоб в следующий раз неповадно было!.. Закон Ома им, понимаешь, подавай!.. Всё! Все свободны!..
Фраза о травмах, несовместимых с разумом, стала в гарнизоне легендарной и вспоминалась после этого достаточно часто и, как это водится, к месту и не к месту.
Но ещё как минимум один раз эта фраза была произнесена тоже командиром полка и тоже «с высокой трибуны».
Это был уже совсем другой командир полка, и сказана эта фраза была по совсем другому поводу, но история эта тоже, как ни странно, была связана с электричеством, и мне бы хотелось её здесь привести.
В 89-м году из Венгрии по замене в Орловку прибыл капитан Х.
Появление в гарнизоне двадцатипятилетнего холостяка, лётчика, да к тому же ещё и жгучего брюнета, взволновало женское население Орловки.
Капитан Х. был высок, атлетичен и красив. Его слегка восточное, смуглое лицо с орлиным носом нестандартно дополняли ярко-голубые вологодские глаза. Капитан Х. нравился женщинам и знал это. Про такого мужчину сейчас принято говорить «секс-символ» или «мачо», но в те наивные времена мы ещё не знали таких слов.
И никто особо не удивился, когда несколько недель спустя самая красивая официантка лётной столовой – высокая длинноногая блондинка Света – была замечена выходящей утром из подъезда, в котором капитан Х. незадолго до этого получил однокомнатную квартиру.
Вскоре Х. со Светой стали открыто появляться в публичных местах. Любовники не скрывали своих нежных чувств друг к другу: Х. называл свою даму сердца «Светик» и нежно обнимал её за талию; Светик, в свою очередь, называла своего избранника «Вовик» и доверчиво склоняла свою белокурую головку на его плечо. В гарнизоне заговорили о близкой свадьбе.
Но однажды ночью...