ОТКРЫТОЕ ОКНО
***
Из колодца глядят
на меня две звезды,
золотая пыльца
на ресницах у них.
Я давно всё забыл
и, остыв, не грущу.
Из колодца глядят
на меня две звезды.
Вновь дохнула в лицо мне
прохлада глубин.
Тёплый сруб под рукой
и падения жар.
В пересохшую глотку глоточек воды,
и, к воде потянувшись,
в колодец упал.
И, раскинувши руки,
я в бездну лечу,
я кричу,
я шепчу
и молчу невпопад.
Сад листвою шумит,
тело дышит теплом,
и, раскинувши руки,
я в бездну лечу.
И залили огнём
этот мир две звезды,
и мосты сожжены,
и расплата близка,
и тоска и забвение смоют следы,
и прольётся на землю
скупая вода...
Да,
мой сад облетел,
отлетела душа,
по тропинкам брожу,
твоё имя шепча,
как язычник, склоняясь, целую следы
и молюсь на восток,
где восходит звезда.
Второе пришествие.
«Белый конь стучит копытом,
гривою трясёт.
Старый сон, полузабытый,
что он мне несёт?»
А. Конопелькин.
Этот снег исхлестали плетьми следов,
заточили в колодки домов,
когда-то белую скатерть его
беззаботно залили вином.
По раскатанной, плоской равнине груди
вереницей поток машин,
тяжесть шин,
тошнит от бензинных паров,
да на раны всё сыплют соль.
Но скрипит этот снег не от ваших шагов,
этот скрип – скрип его зубов,
скрип петель
от входных дверей,
скрип его костылей.
Он не умер,
он ранен,
он ждёт –
вот
проляжет цепочка следов.
Торопливых,
пугливых,
невесомых,
безгрешных.
Тонкий скальпель их вскроет холодный засов,
псов свирепых погладит рукой
и уронит на снег
букетик цветов.
И тогда – задуют ветра,
и тогда – завьётся метель,
словно зверь,
припадёт к груди мостовой,
залижет раны
и вылижет соль,
и отступит жгучая боль.
И закружатся стаи медленных птиц,
белоснежных, волшебных птиц,
и лучи фонарей,
как лучи ресниц,
обнажат,
что лежит у ног твоих
мостовая души
моей...