Пробуждение
В автобусе, помимо Севрюгина, находились ещё трое. Боком к нему, в миниатюрном вращающемся креслице, сидел человек в наушниках и с микрофонным отводом у рта и неотрывно смотрел на мониторы, время от времени скользя вместе с креслом по узеньким, проложенным вдоль стола рельсам. За небольшой перегородкой, отделяющей салон автобуса от кабины, был виден шофёр. Водила небрежно листал положенный на руль глянцевый журнал и курил, выпуская дым через узкую щель приоткрытого окна. А в глубине салона Толик разглядел давешнего своего избавителя. Тот сидел за маленьким откидным квадратным столиком и что-то быстро писал в лежащей перед ним «общей» тетради. Теперь он был в мягком клетчатом пуловере, из-под которого выглядывала белая рубашка с расстегнутым по-домашнему воротом. Знакомая светло-кофейная ветровка висела тут же, рядом, на вделанном в стену крючке.
Заметив Севрюгина, «клетчатый избавитель» закрыл тетрадь и приветливо помахал рукой:
– Проходите, Анатолий Борисович. Располагайтесь... Кофе, чай?.. Коньяк?
– Не помешает... – сразу на всё ответил Толик, подходя к столу.
Оглядевшись, он верхом уселся на круглый винтовой табурет, намертво прикрученный к полу, и выжидающе уставился на собеседника. Тот, не вставая, сунул тетрадь куда-то себе за спину, после чего открыл маленький шкафчик над столом и извлёк оттуда изрядно початую трёхгранную бутылку «Командирского» и два пластиковых стакана.
– Уж не обессудьте... Чем богаты... – «клетчатый» плеснул коньяк в стакан примерно на два пальца и придвинул его Севрюгину: – Прошу. Так сказать, для снятия стресса.
Толик не заставил себя просить дважды. Он вбросил в себя терпкую, обжигающую гортань жидкость, поморщился и, не обнаружив на столе ничего из закуски, занюхал рукавом.
– Ещё? – поинтересовался визави.
Толик отрицательно замотал головой.
– Ну и ладненько... – согласился тот и, завинтив пробку, водрузил бутылку на место. – Тогда – сразу к делу. А кофе параллельно. Так?..
Севрюгин кивнул. Гортань горела. В желудке зажглась горячая лампочка.
Крутанувшись на стуле, «избавитель» достал откуда-то из-за спины и водрузил на стол парящий тонкой струйкой электрочайник и две разнокалиберные кофейные банки.
– Здесь сахар, – указал он на большую из банок. – Вот ложечка. Не стесняйтесь – у нас тут, так сказать, самообслуживание.
Толик опять кивнул и всыпал себе в «коньячный» стакан по две ложки из каждой банки, после чего залив порошок кипятком, принялся размешивать получившуюся субстанцию.
«Клетчатый» довольствовался одной ложкой сахара, зато кофе отмерил целых три.
– Для растворимого неплохой аромат, – заметил он, помешивая свой напиток.
– Зато горячий... – опустив нос в стакан, пробормотал Толик.
Его визави усмехнулся:
– Ну, я гляжу – вы маленько оклемались... Так что? Перейдём к официальной части?
Толик, держа стакан в ладонях, кивнул в третий раз и, осторожно попробовав обжигающее губы «мутево», принялся дуть в исходящую горячим паром посудину.
– Моя фамилия Скоба, – представился собеседник. – Ударение на «о», – уточнил он, – попрошу не путать. Зовут Петром Эрнестовичем. Я – заместитель начальника управления «ка» Федеральной службы безопасности по городу Санкт-Петербургу...
– «Ка»?.. – переспросил Толик.
– Да, – подтвердил Пётр Эрнестович. – «Ка»... Промышленный шпионаж, защита гостайны и прочее в том же духе.
– Полковник?
Пётр Эрнестович снисходительно улыбнулся:
– Более чем.
– Довганя знаете?
– Андрея Васильевича? Конечно. Мой однокашник по академии... А вы что, с ним тоже знакомы?
– М-м... Более чем, – вернул шутку Толик.
Полковник доброжелательно кивнул и опять улыбнулся, теперь уже довольно искренне:
– Ну что ж, тогда, полагаю, дело у нас пойдёт на лад.
Он поставил свой недопитый стаканчик на стол и, откинувшись на спинку кресла, сплёл пальцы на животе.
– Анатолий Борисович, я не буду играть с вами в кошки-мышки и наводить, так сказать, тень на плетень... Произошла утечка информации. Откуда и по чьей вине – сейчас не имеет никакого значения... А имеет значение то, что информация эта – чрезвычайной важности, – Пётр Эрнестович понизил голос до конфиденциального. – Она не просто является гостайной, она содержит реальную угрозу для обороноспособности нашей страны. И угрозу, прямо скажу, весьма и весьма немалую...
– «Прямая и явная угроза»... – пробормотал себе под нос Толик.
– Что?.. Ну да. Я вижу – вы понимаете, – Пётр Эрнестович вновь потянулся за своим стаканчиком. – Надеюсь, вы уже догадались, что информация эта находится на той самой злосчастной флэшке, которую у вас безуспешно пытались купить... Кстати... Так сказать, из чистого любопытства... Почему вы не отдали флэшку? Деньги ведь вам заплатили. И очень даже немалые. Сделка была честной... Хотя инициатива, прямо скажем, исходила сильно не от вас.
Севрюгин пожал плечами:
– Не знаю... Какой-то внутренний ограничитель. Стопор... Я просто с ранней юности терпеть не могу всех этих... – он неопределённо пошевелил в воздухе пальцами. – С золотыми цепями.
– Понятно, – кивнул собеседник. – Так сказать, классовая ненависть?
– Н-ну... что-то типа того, – подтвердил Толик.
– Я только не понимаю – на что вы надеялись? – полковник, прищурившись, посмотрел на Севрюгина. – О нашей операции вы ведь не знали. Не могли знать. Надеяться вам было, прямо скажем, не на что... – он покачал головой. – Ох, и измордовали бы они вас!
Толик осторожно отхлебнул кофе и, прислушиваясь к ощущениям, задумчиво произнёс:
– Не знаю... Да ни на что я не надеялся. Плыл по течению – куда вынесет... – он помолчал. – Вот, вынесло. Глупо, да?
– И очень хорошо, что вынесло! – с энтузиазмом откликнулся Пётр Эрнестович, игнорируя Толиков вопрос. – Ваше поведение дало нам чёртову уйму времени для подготовки к операции... Вольно или невольно, но именно вы способствовали столь успешным действиям наших оперативников, – полковник поднял свой стаканчик на уровень глаз, как будто произнося тост. – Именно благодаря вам, вашей, так сказать, выдержке и находчивости, была не только обезврежена опаснейшая банда, но и сохранена ценнейшая информация. Которая составляет, как я уже говорил, государственную тайну... Так что, Анатолий Борисович, как у нас говорят, колите дырочку под орден... Шучу, конечно. Хотя... Кто его знает. Чем чёрт не шутит. Особенно в лице нашего командования... Я думаю, вы не побрезгуете получить награду от нашего ведомства?
– Не побрезгую, – скромно потупившись, произнёс Толик.
– Ну, – с подъёмом продолжал Пётр Эрнестович, – тогда я не вижу и никаких причин для того, чтобы вам не передать флэшку, так сказать, в надёжные государственные руки... Как я уже понял из нашего общения, мы ведь с вами – по одну сторону баррикады? Не так ли?
– Да! – с готовностью подтвердил Толик и даже заёрзал на жёстком сидении, как бы имея непреодолимое желание сейчас же бежать и отдавать флэшку в упомянутые надёжные руки. – Да, конечно!.. Вот только...
– Что? – насторожился полковник.
– Да нет, – сделал успокаивающий жест Севрюгин, – ничего. Я просто... Я хотел бы всё-таки сначала взглянуть на удостоверение. А то, знаете ли, антураж антуражем... – он обвёл рукой помещение.
– Я понял, – согласно наклонил голову Пётр Эрнестович. – Конечно. Без вопросов, – он поставил стаканчик на стол и, подняв руки, принялся шарить по карманам своей висящей на стене курточки.
– Нет, – сказал Толик, – не ваше. У вас, я уверен, всё в порядке. А вот, к примеру... – Толик заозирался, – Его, – и он ткнул пальцем в сторону водителя.
Полковник замер, а потом одобрительно закивал:
– Резонно, резонно... Для издательского работника у вас очень даже неплохое, так сказать, оперативное мышление... Сидорин! – позвал он. – У тебя ксива с собой?
– Так точно, – водитель полез во внутренний карман и, достав красную книжечку, помахал ею в воздухе.
– Предъяви товарищу, – приказал полковник. – А то товарищ у нас, – он усмехнулся, – сильно недоверчивый... Прошу вас, Анатолий Борисович, – сделал полковник приглашающий жест, – удостоверяйтесь. Как говорится, сам придумал – сам ходи.