Кому ты так обязан
В соседней деревне Усово приютила нас жена солдата-фронтовика Асташова Александра Зиновьевна. Она знала, что в селе Урицкое организовался партизанский отряд. Командир отряда Шлемин. Вскоре состоялось объединение Урицкого Борисоглебского и Колдобинского отрядов в объединенный отряд «За Родину». Вот я и пришла в этот отряд 3 февраля 1942 года. Началась моя партизанская жизнь в разведвзводе отряда, затем продолжилась в бригадной разведке в 1-й и 4-й бригадах.
Из воспоминаний бывшего заместителя командира 1-й бригады по разведке В. А. Проскурова (Мы, калининские партизаны. Тверь. 1995):
«В бывшем имении Софьи Перовской - в селе Полибино - находился немецкий гарнизон, который охранял участок шоссе Невель - Великие Луки. Необходимо было разведать силы и укрепления гарнизон. То задание выполнили Надя Козинцева и Василий Бодров. Им удалось проникнуть в село, установить численность гарнизона. Немцев было много, располагались они на одном конце деревни, а разведчики въехали с другого конца. У местных жителей выяснили все, что надо, и, когда уже покидали деревню, немцы и заметили и обстреляли, но разведчики успели скрыться.
… Приняли решение направить разведку на мост. Опять отправили Надю Козинцеву и Ивана Таборева. Дали им десяток яиц, банку под керосин, и разведчики поехали «менять». Иван, не доезжая километр до моста, остался ждать в лесу, а Надя пошла на мост. Часовые охраняли мост с двух сторон. Вели они себя беспечно. Солдаты очень весело с Надей разговаривали, шутили, пропустили ее к старшему в вагон, где они размещались, и спокойно обменяли яйца на керосин. Разведчица сосчитала нары, спальных мест было двадцать четыре. Рядом с вагоном - дзот, у моста - пулемет. Немцы спокойно пилили дрова, возили на санках воду. Ночью наш отряд скрытно подошел к мосту. Большинство гитлеровцев были уничтожены, мост взорван, вагон сожжен, взяты трофеи: пулемет, 14 винтовок, которые были нам просто необходимы, обмундирование
… Вера Горелова и Надя Козинцева часто ходили в разведку вместе. Невысокого роста, с русыми вьющимися волосами, веселая, задорная, Надя хорошо пела и танцевала. Трудно было поверить, что эта совсем еще девчонка - партизанка, да еще и разведчица. По липовым документам, а чаще без них она пробиралась в гарнизоны, добывала нужные сведения о противнике».
- Вместе с Верой Гореловой и Женей Смирновой мне довелось участвовать в разведке гитлеровских гарнизонов в Щукино, Дубровке и много где еще, - вспоминает Надежда Константиновна. - По всякому действовали. Однажды мы с Верой выполняли задание по изучению оперативной обстановки в районе Невеля. Ехали на санях под видом местных жителей. Миновав поворот, увидели у деревни Кошма большой отряд немцев. Их машина застряла, и они расчищали дорогу. Издали уставились на нас. Офицер дал какую-то команду. Вера шепчет: «Надя, запевай!» Я заголосила что есть мочи: «Валенки, валенки! Не подшиты, стареньки!». Пока немцы соображали, что к чему, мы стрелой пронеслись мимо.
- А что помнится больше всего?
- Много чего спать не дает…, - она задумалась. - Опасной была разведка на станции Опухлики в середине февраля 1942 года. Местные жители рассказали, что туда прибыло очень много немцев. Чтобы выяснить картину происходящего, отправили в Опухлики меня и Надю Баранову. В проводники определили местную жительницу. По легенде мы ехали обменивать кур на соль и табак для своего деда. Перед переездом лошадь встала. Соскочив с повозки, мы стали дергать ее под уздцы, а она - ни шагу. Подошел часовой, спросил, что везем. Мы ответили: кур для обмена. Часовой приказал вести кур в штаб для офицеров. Это было нам на руку. Я пошла к кустам за прутом, чтобы подстегнуть лошадь и заметила за кустами дзот, правда еще не обжитый. На самом переезде стоял прикрытый брезентом пулемет.
Когда перебрались через переезд, Баранова осталась беседовать с рабочими солдатской кухни - это были наши военнопленные, а я направилась к школе, где располагался штаб. В штаб меня не пустили, часовой приказ отнести кур в госпиталь. Офицер дал мне за кур для пачки табаку и стакан соли. После этого я пошла обратно совсем другой дорогой, замечая, где находятся замаскированные пушки. Тут меня окликнул полицейский, но все, к счастью, обошлось. Полицейский показал дорогу на переезд. Остановившись возле кухни, я заговорила с пленным. Он, наверное, догадался, что мы с Барановой появились здесь неспроста, и шепнул мне украдкой, что немцам понадобилось 260 зимних шапок. Это означало, что на станции находится 260 немцев. Одним словом, задание разведать обстановку в Опухликах было нами успешно выполнено…
Трудно было в Долосцах… Помнится, тщательную разведку в этой деревне мы провели за две недели до нашего наступления. Это позволило составить подробную схему вражеских позиций, определить наименее безопасные пути подхода к деревне. Особую важность представляли сведения о дотах, которые были оборудованы под церковью. 29 октября началась партизанская атака. В завязавшемся жестоком бою немецкий гарнизон был разгромлен. Враг потерял свыше ста человек. Но и наши потери оказались велики - тридцать четыре партизана сложили свои головы в том бою. Красивые, молодые ребята полегли…
Упоминание о Надежде Козинцевой я обнаружил в очерке К. Русаковой и К. Мазепиной «Подвиг Марии», опубликованном в газете «Правда» от 10.12. 66 г. В начале публикации авторы приводят текст листовки: «Запомни и отомсти! 15 мая 1944 года фашистские каратели ворвались в землянку, где укрывались две девушки из деревни Дубровка Себежского района. Младшую - Марию Пынто, заподозрив в ней партизанку, они подвергли жестоким истязаниям. Выбыли зубы, отрезали левое ухо. Кровь текла по лицу девушки, но она не ответила ни на один вопрос палачей. Ее спину исполосовали ножом - она молчала. Садист отрезал ей правую грудь - она молчала. Ее взгляд был полон ненависти и презрения. Глубоко вздохнув, готовая умереть, но не покориться, девушка бросила в лицо врагу гордые слова: «Ваша гибель неизбежна, русский народ победит!».
Она погибла как героиня. «Запомните славную дочь русского народа Марию Пынто! Отомстите за нее», - призывал Калининский обком партии».
Мария Пынто и Надя Козинцева дружили, вместе ходили в разведку: «Однажды с Надей Козинцевой отправилась она к железнодорожному полотну, - пишут авторы очерка. - Трудно было добраться до того места незамеченными. Еще труднее устроить наблюдательный пункт. Вокруг ни деревца, ни кустика. Каждый нерв напряжен до предела. А тут еще патрули один за одним. Но вот послышался нарастающий гул идущего поезда. Вагоны, вагоны, вагоны… Пушки, солдаты, пушки… Плотно прижались к земле две тонкие девичью фигурки. Они будут лежать так сутки и готовы лежать больше – сколько понадобится для дела. Девушки все замечают, запоминают. На листке ложатся штрихи схемы подхода к путям подрывных групп… После того как разведчицы вернулись с задания, партизаны заминировали дорогу и рванули так, что это взрыва «докатилось» до Берлина».
- Мне повезло остаться живой, хотя была ранена и дважды контужена, - рассказывала Надежда Константиновна. - Первый раз меня контузило и ранило в ногу 20 июня 1942 года в бою в деревне Борисоглеб Невельского района. В бригадной медсанчасти врач Парфенов Тимофей Тихонович меня вылечил, и снова стала я работать в разведке. В период рельсовой войны 3 августа 1943 года при подрыве железнодорожного полотна Себеж-Заваруйка была вторично контужена, на этот раз - тяжело. После долгого лечения опять встала в строй, но, правда, оглохла на правое ухо. Во время «пасхальной экспедиции» в апреле 1944 года болезнь моя осложнилась. Отправили в Советский тыл. Там диагноз определили более точно - компрессионный перелом позвонка. Врачи не сразу подняли меня на ноги.