Хранить вечно

   Вскоре после этого разговора лопнул крайний левый шкот, и капитан тут же приказал убрать главный парус. Теперь «Соларис» шёл под одним артемоном, по-прежнему повёрнутым максимально круто к ветру. Удерживать корабль на курсе стало гораздо труднее, и капитан отправил на помощь выбивающимся из сил рулевым ещё двоих матросов. Судно заметно сбавило ход. Пена теперь летела не из-под носа корабля, а сзади – ветер срывал её с гребней волн и швырял через кормовой борт на заднюю площадку, где мокрые от пота и солёных брызг матросы с трудом удерживали рвущуюся из рук, ходящую ходуном рулевую балку. Волны теперь тоже накатывали сзади. Первым делом они со скорлупочным треском раскололи о корму болтавшийся за кораблём на привязи ялик. А потом стали с методичностью молотобойца бить в корму, и от их тяжёлых ударов «Соларис» всякий раз вздрагивал и вскидывался, как обожжённый плетью взнузданный конь.

   Время тянулось медленно, день казался бесконечным, но как-то незаметно и вдруг оказалось, что солнце уже обогнуло корабль и теперь – огромное, болезненно опухшее, – висит слева, над поднимающимся и вновь тяжело опадающим бортом «Солариса». Оно постепенно, но всё быстрее катилось вниз, к обезумевшим в своей неистовой пляске, грязно-пепельным волнам, и от вида этой пляски само постепенно раскалялось, наливалось тяжёлой багровой злобой. Его плотные, почти осязаемые терракотовые лучи били теперь прямо в дрожащий, напряжённо выгнутый артемон, и казалось, что это именно они, а не ветер, раздувают, вспучивают парус, пытаются сорвать его с мачты и унести в кипящую дымную даль, за сизо-белёсый мутный горизонт – в сторону невидимого и недостижимого теперь италийского берега.

   Умирающее солнце ещё не полностью утонуло в густой сиреневой дымке, а справа, в тёмно-фиолетовом небе уже зажглись первые, испуганно дрожащие звёзды. Ветер в предчувствии ночи всё больше свирепел. Он уже не гудел, он выл в изнемогающих от напряжения вантах. Волны с тяжёлым грохотом били в корму. После каждого такого удара целые водопады с шумом рушились через задний борт и, шипя и кипя, растекались по качающейся и кренящейся палубе. На руле уже стояло шестеро матросов, но и они не могли совладать с нечеловеческой силы ударами обезумевших волн.

   – Держать!!.. Держать корму!!.. – надрываясь, орал капитан Мильтиадис, перегибаясь через перила вниз – к вцепившимся мёртвой хваткой в рулевую балку матросам, он уже не ругался страшными чёрными словами, он просил, умолял выбивающихся из последних сил рулевых: – Ради всех богов, мальчики, держите корму!!..

   Но удержать корму «мальчикам» не удалось. Огромный пенный вал, накатив сзади, с треском сломал левое рулевое весло. Корму тут же потащило вбок, и онерария встала поперёк волн.

   – Парус!!!.. – страшным голосом закричал капитан. – Нестор!! Парус – под ветер!!..

   Но было поздно. Очередная волна, чёрной стеной поднявшаяся справа, была, казалось, выше мачт. Её светящийся пенный гребень надвигался, неотвратимо вздымался, нависал, с шипением гасил звёзды и наконец оттуда, от звёзд, обрушился вниз – на корабль. Онерария содрогнулась всем телом и тяжело легла на левый борт. Многоголосый крик ужаса взлетел над кораблём, но тут же был скомкан и унесён прочь хохочущим ветром. Пенный вал прокатился по палубе, снося всё и всех на своём пути. Петроса швырнуло через весь мостик. Он больно ударился грудью об ограждение и, ухватившись одной рукой за скользкий планширь, другой умудрился поймать за шиворот уже почти перевалившегося через перила Тасаэля. «Соларис», скрипя и постанывая, как от боли, стал медленно, как будто нехотя, подниматься. Петрос видел, как за бортом, в кипящей пене мелькнули и тут же пропали чьи-то головы и цепляющиеся за воздух руки.

   – Господи!.. Господи!.. Господи!.. – хрипло шептал Тасаэль, судорожно хватаясь за Петроса; его обезумевшие глаза были широко распахнуты, в зрачках – огромных и чёрных – плясал ужас.

   Петрос оглянулся и не увидел на мостике капитана Мильтиадиса. А сзади, из фиолетовой тьмы, уже надвигалась, вздымалась, накатывала новая убийственная волна.

   – Держись!! – заорал Петрос, изо всех сил прижимая трепещущего, как голубь под рубахой, зятя к перилам.

   Волна ударила в борт, и «Соларис» вновь тяжело завалился влево. Он лежал на боку долго, невыносимо долго – казалась, что он уже больше никогда не поднимется. Но вода стекла с палубы, и онерария, скрипя и стеная, снова стала выпрямляться.

   Оглушительно хлопнул артемон. Петрос взглянул вперёд и увидел на носу корабля силуэты людей, копошащихся возле вновь наполнившегося паруса. Петрос поразился. Ему казалось, что на судне все сейчас озабочены лишь одним – своим личным спасением, таким простым и понятным, естественным желанием выжить. Но кто-то, оказывается, не сдался, кто-то, рискуя жизнью, продолжал бороться за корабль!

   Ещё одна волна, шипя, прокатилась по палубе. Но «Соларис» уже выправлялся, уже поворачивался кормой к ветру. Артемон, поставленный прямо, теперь выполнял роль флюгерного флажка, удерживая судно от смертельно опасных разворотов. Корабль медленно набирал ход. Он хотел уйти от волн, слиться с ними, спастись – кротким и смиренным бежать в их чреде туда, куда гнал всех исступлённый неистовый ветер.

   На мостик с трудом взобрался весь промокший до нитки капитан Мильтиадис. У него была рассечена бровь, и тонкий тёмно-вишнёвый ручеёк, стекая по виску, терялся в мокрой бороде, вновь проявляясь, набухая на её остром кончике быстрыми розовыми каплями. Капитан, тяжело шатаясь, подошёл к Петросу с Тасаэлем, внимательно оглядел их побелевшими от усталости глазами и, отвечая на невысказанный немой вопрос, медленно покачал головой.

   – Молитесь!.. – хриплым сорванным голосом сказал он. – Молитесь своему богу, евреи!.. А я буду молиться своим богам... – он помолчал и добавил негромко, едва слышно за рёвом ветра и грохотом волн: – Это единственное, что нам сейчас осталось, – молиться...

   За час до полуночи из бледного зарева, растёкшегося по правому борту у горизонта, неторопливо выполз узкий стареющий месяц, выполз и стал медленно подниматься – грязно-жёлтый и неопрятный, как неровно обрезанный старушечий ноготь. В его тусклом тыквенном свете стали видны, проступили из непроглядной грохочущей тьмы, волны: взлетающие вверх, скачущие, опадающие, сталкивающиеся. Движения онерарии видно не было. Казалось, что «Соларис» просто стоит на месте, а волны, по какой-то причине озлобившиеся на корабль, налетают на него со всех сторон, бьют в борта, в нос, в корму, трясут и раскачивают его на своих могучих плечах, приподнимают и тут же швыряют вниз, во внезапно разверзшуюся под днищем бездну, и через какое-то мгновенье снова вздымают вверх – прямо к безжалостно исколотому холодными звёздами, траурно-чёрному небу.

   Эта странная смертельная игра волн с кораблём продолжалась всю ночь. Всю ночь «Соларис», облитый тускло-жёлтым лунным светом, шатался из стороны в сторону, как пьяный, спотыкался и падал в залитые чёрной водой бездонные ямы, вскидывался и принимался, скрипя всеми своими суставами, мучительно карабкаться куда-то наверх, чтоб через мгновенье вновь сорваться и рухнуть в пропасть. Измученными людьми овладела апатия. Все, уцелевшие днём, лежали сейчас вповалку на палубе у главной мачты и своей кукольной неподвижностью и восковой желтизной лиц, скорее, напоминали мёртвых, нежели живых.

   Петрос после многих попыток в конце концов нашёл для себя более-менее устойчивое положение: он сидел, вжавшись спиной в угол смотровой площадки, широко раскинув ноги и просунув руки между балясинами перил. Рядом с ним – на боку, головой к корме, обхватив руками один точёный столбик ограждения и упёршись лбом в другой, – лежал Тасаэль. На больших левых кренах ноги его отрывались от перил и начинали быстро скользить к противоположному борту, а на правых – ехали обратно и с размаху стукались об ограждение. Но это Тасаэлю нисколько не мешало – обессиленный и опустошённый пережитым, начальник экспедиции крепко спал. Петрос, опустив подбородок на грудь, тоже дремал, лишь время от времени вздрагивая, вскидывая голову и тревожно озираясь по сторонам. На корабле сейчас бодрствовали только двое. Капитан Мильтиадис, широко расставив ноги, как огромный чёрный циркуль, неподвижно стоял в левом переднем углу мостика и, ссутулившись и тяжело опёршись на планширь, неотрывно смотрел вперёд – в зловеще кипящую, шатающуюся тьму. А на носу корабля, у передней мачты, на фоне подсвеченного луной артемона, неподвижным тёмным изваянием громоздилась фигура силача Нестора, приставленного капитаном к барабанно натянутому, дрожащему от напряжения парусу.

   Именно он, Нестор, на рассвете первым и увидел землю...

   – Земля!!..

   Петрос вскинул голову и больно ударился затылком о перила.

   – Земля!!.. – снова донёсся с носа корабля разорванный ветром, отчаянный крик. – Вижу землю!!..

   Петрос вскочил, неуверенно озираясь.

   Небо побледнело. В светло-сиреневых предрассветных сумерках всё так же плясали вокруг корабля косматые свинцовые волны. Месяц – потускневший, ноздреватый – висел уже над кормой и был похож на забытую в тёмном сарае, заплесневелую скибу козьего сыра.

   Перебирая руками по перилам, Петрос с трудом добрался до Мильтиадиса по ходящему ходуном капитанскому мостику.

   – Не вижу!.. – с отчаяньем прохрипел Мильтиадис, мазнув по лицу Петроса воспалённым взглядом. – Ничего не вижу!.. – и, подавшись вперёд, крикнул сорванным голосом: – Нестор!! Эй!! Что там?!! Земля?!! Нет?!

   Нестор обернулся к ним от артемона и махнул рукой, показывая вперёд.

   – Да!! Да!!.. Прямо по курсу!!.. Земля!!.. Там!!

   Люди на палубе зашевелились. Цепляясь друг за друга, они поднимались на ноги и, вытягивая шеи, пытались хоть что-нибудь разглядеть впереди по ходу корабля – в кипящих и мерцающих лиловых сумерках.

   Рядом возник взволнованный, шумно дышащий Тасаэль.

   – Что?!.. Что там?! Земля?!.. Это Италия, да?!.. Что вы молчите?!.. Мильтиадис!!

   – Не вижу я ничего!.. – зло огрызнулся капитан. – Если увижу – скажу... Но в любом случае это не Италия. Мы всю ночь шли на северо-запад. Ветер только недавно чуть подвернул к югу... Может... Может, это Сардиния? Нет? Хотя... Вряд ли нас могло отнести так далеко на запад.

   – А может, это какой-нибудь остров? – предположил Петрос. – Здесь есть какие-нибудь острова?

   Мильтиадис пожал плечами.

   – Это могли бы быть Понтийские острова, но, по моим прикидкам, мы их должны были уже давно миновать. Неужели... неужели я ошибся в расчётах?!.. Нестор!! – хрипло гаркнул он. – Ну что там?!! Видишь?! Нет?!..

   – Не вижу!!.. – донеслось с носа корабля. – Пока не вижу!!.. Было, а сейчас нет!!

   – А чтоб тебя!.. – хрипло выругался капитан.

   – А Понтийские острова это для нас хорошо?.. Или как? – спросил Петрос.

   Мильтиадис хмыкнул.

   – Это для нас очень хорошо! Это было бы для нас настолько хорошо, что... что так не бывает. Это означало бы, что мы в одном переходе от Остии... Нет, не может быть! Наверно, Нестор просто ошибся. Не должно здесь быть никакой земли!.. Мы сейчас должны быть где-то посредине между Италией и Сардинией. На расстоянии – что туда, что туда – где-то стадиев в шестьсот-семьсот. Так что...

   – Гос-споди!.. – задавленным голосом просипел вдруг Тасаэль. – Что это?!.. Что это, Петрос?! – испуганно вскрикнул он, тыча рукой куда-то влево.

   Петрос повернул голову и... тоже увидел: высоко, очень высоко – намного выше пенных гребней самых высоких волн, выше заволакивающей горизонт тёмно-лиловой непроглядной дымки тускло светились нежным розовым светом покатые вершины гор. Они плавно понижались влево и вправо, и сразу же отчётливо стала видна проступающая сквозь дымку тёмная полоска, пересекающая курс корабля.

   – Всеблагая Дева Афина! – прохрипел капитан Мильтиадис. – Так это же!.. Так это же Ки́рнос! Нет?!.. О боги! Да вы смеётесь надо мной!

   – Кирнос? – переспросил Тасаэль. – Где это?

   Но капитан не ответил.

   – Нестор!!.. – пересиливая вой ветра, заорал он, перегибаясь через планширь. – Нестор, кол тебе в задницу!! Артемон вправо на четверть!!.. Феодóрос!! Пари́с!! На нос, к Нестору!! Быстро!!.. Артемон вправо на четверть!! На четверть и не на полпальца больше!! Слышите?!! Нет?!.. Эй, на палубе!! Все на руль!!.. Все, я сказал!!.. Пошли!! Пошли!! Бегом!! Шевелись, доходяги, дерьма вам за пазуху!!.. Балку раскрепить!! Руль вправо на борт!! До упора вправо на борт!!.. И держать корму!! Держать корму, дармоеды, разрази вас гром!!

<=                                                                                                                                        =>