Хранить вечно
На корабле всё пришло в движение. Люди, только что безвольно лежавшие на палубе, теперь, отчаянно цепляясь за всё, за что только можно зацепиться, пробирались кто в нос, кто на корму, хватались за натянутые до предела фалы, отчаянно наваливались на скачущую, как норовистый конь, рулевую балку. Захлопал и тут же вновь замолчал подвёрнутый на нужный угол артемон. «Соларис» слегка завалился на левый борт, заскрипел, заохал. Он перестал быть послушной игрушкой в хищных лапах волн. Он снова боролся.
– А мы... А мы разве не сможем где-нибудь там причалить? – спросил Тасаэль, мотнув головой в сторону уже отчётливо видимого берега.
– Причалить?! – изумлённо повернулся к нему капитан. – Где?!
– Н-ну... – неуверенно протянул начальник экспедиции. – В какой-нибудь бухте. Где ветра нет.
Мильтиадис смерил Тасаэля презрительным взглядом.
– Даже если там есть подходящая бухта... – указал он рукой вперёд. – В чём я очень сильно сомневаюсь. Не слышал я что-то ни про какие здешние бухты. Но даже если там есть какая-нибудь бухта, нам в неё всё равно не попасть.
– Почему? – нахмурил брови Тасаэль.
– Да потому... – снисходительно объяснил капитан. – Ты никогда не пробовал вдевать нитку в иголку? Нет?.. А теперь представь, что тебе надо сделать это с разбега!..
Через час, когда взошло солнце, ситуация стала предельно ясной. Онерария, насколько возможно подвёрнутая артемоном к северу, всё равно шла прямо на скалы. Они уже отчётливо виднелись впереди, тёмной стеной выступая над лохматой бело-зелёной поверхностью моря. Чуть правее носа корабля берег выполаживался, понижался, пропадал за острыми пенными гребнями, но довернуть туда, к свободной воде, к спасительному простору «Соларис» был уже не способен.
– Да, это Кирнос, – неожиданно спокойно сказал капитан, глядя, прищурившись, на уступчатые горные вершины, тянущиеся по левому борту «Солариса». – Романцы называют его Корсика. Слышали? Нет?.. Где-то здесь пропал мой отец... Сгинул без следа. А теперь вот, получается... – он пожевал губу и горько закончил: – Воистину, боги умеют шутить...
Как бы слегка придерживаемый береговым барьером, ветер начал постепенно слабеть. Капитан Мильтиадис приказал подвернуть артемон круче к ветру, но это всё равно не спасало положения – онерария шла на скалы. Со смотровой площадки уже отчётливо просматривалась белая полоса прибоя, тянущаяся вдоль всего зелёно-коричневого, с белыми клыками оползней, высокого берега. Корабль несло прямиком в небольшой полукруглый залив, ограниченный справа выступающим далеко в море каменистым мысом. Обогнуть его онерария уже не могла. Это была ловушка, и она уже захлопнулась, захватив в качестве добычи несчастный «Соларис».
– Ага́фон! Део́нисос! Остаётесь на руле! Остальным – готовить лодку! – приказал капитан, и эта команда, перечёркивающая все последние, ещё остававшиеся надежды, означающая безоговорочное поражение, сдачу, ударила Петроса так, что у него перехватило дыхание.
– Я не уйду с корабля! – крикнул Петрос, хватая Мильтиадиса за плечо и разворачивая его к себе – глаза в глаза. – Слышишь?! Не уйду!
Лицо капитана осталось бесстрастным. Он аккуратно снял руку Петроса со своего плеча и коротко кивнул:
– Да. Я тоже...
Берег неумолимо надвигался. Сквозь яростный плеск волн и звериное завывание ветра уже отчётливо слышался непрекращающийся громоподобный рокот рушащихся на камни огромных пенных валов.
Большую спасательную лодку, всю дорогу от Кесарии спокойно простоявшую на специальном помосте перед главной мачтой, торопливо расчехлили и освободили от креплений. Теперь, чтобы спустить шлюпку на воду, необходимо было перенести её за борт, подцепив талями к носовой мачте, которая при погрузочно-разгрузочных работах исполняла заодно и роль кран-балки. Угрюмый Нестор с топором в опущенной руке стоял рядом с артемоном, искоса поглядывая на капитана, готовый в любое мгновенье исполнить его команду – перерубить парусные фалы. Но капитан не торопился отдавать роковой приказ. Он выжидал. Он медлил. И вскоре Петрос понял, почему.
«Соларис» несло вдоль берега. Нос корабля смотрел прямо в грохочущий бушующий кипень прибоя, но онерария теперь не только двигалась вперёд, но и смещалась вбок, вправо – в сторону выступающего в море мыса, который оказался вдруг не сплошным, а разделился, распался на три небольших каменистых острова. Два прохода, между самими островами, были слишком узки для онерарии, но третий – между берегом и ближайшим к нему островком – был достаточно широк, и именно туда тащило сейчас «Соларис». В проливе кипела и яростно клокотала вода. В воздухе над ним висел туман, сотканный из водяной взвеси, поднятой вверх бесчисленными пенными фонтанами. А на этом тумане сверкали, переливаясь сочно-зелёным и розовым, десятки и сотни маленьких крутобоких радуг. Это было красиво. Очень красиво. Но от этой красоты у Петроса в животе вдруг набух и запульсировал огромный шершавый ледяной ком.
– Течение!.. – прохрипел над ухом капитан Мильтиадис. – Прибрежное течение. Так бывает... Вон там мы и останемся. Видишь? Нет?.. – показал он рукой на узкий кипящий пролив и, помолчав, еле слышно добавил: – Ски́лла и Ха́рибдис.
До берега было стадия три. И примерно столько же, может, чуть больше, оставалось «Соларису» до дышащей влажной смертью пасти пролива. Там, за проливом – и это уже было видно! – за пологим песчаным мысом, берег круто заворачивал и уходил влево, на северо-запад. Там было открытое море. Там была чистая вода. Там было спасение!
– А может, проскочим? – робко спросил Тасаэль.
Мильтиадис свирепо взглянул на него и, ничего не ответив, отвернулся.
– Эй, капитан! – донеслось с палубы. – Не пора ли спускать лодку?! Мне что-то не хочется добираться до берега вплавь!
Это был Лафýр – огромный вислоплечий детина, нанятый матросом в экипаж «Солариса» на Кипре.
– И правда, капитан, – поддержал выскочку кто-то из его друзей, – хватит ждать! Один вот так ждал-ждал – да на камни брюхом и напоролся! Глянь, как впереди кипит!
И действительно, прямо по курсу корабля, на добрый стадий ближе линии прибоя, вода в нескольких местах буквально кипела, время от времени выбрасывая вверх длинные пенные языки – там явно скрывались рифы либо большие подводные камни.
– Прекратить базар!!.. – рыкнул капитан Мильтиадис, мельком глянув на бунтовщиков. – Всем ждать!!
– Да чего там ждать! – тут же отозвался Лафур. – Некогда ждать! Если хочешь, оставайся и жди! А мы с ребятами делаем ноги!.. Эй, Нестор! Руби, паря, фалы, разворачивай мачту!
Несколько человек отделились от нестройной толпы, окружавшей лодку, и двинулись к носовой мачте.
– А ну, стоять!!.. – повернулся к ним Нестор и взвесил в руке топор. – Назад, сволóта!!
«Сволóта» нерешительно остановилась и затопталась на месте, понукая и подталкивая друг друга.
– Я сказал: прекратить базар!! – хрипло заорал Мильтиадис. – Ясно?!! Нет?!.. Или кого-нибудь, самого умного, отправить за борт?!!
– Эй, Лафур! – подал голос и Петрос. – Ты бы попридержал свой язык! Или жить надоело?!
– А ты, иудей, тоже, что ли, хочешь торчать на рифах?! – заорал в ответ Лафур. – Брось! Айда с нами! На берег! На корабле через рифы не пройдёшь! А на лодке – запросто!
– Хочешь на берег – прыгай за борт и плыви! – отозвался Петрос.
– Да что мы их слушаем!! – заголосил один из подельников Лафура – длинный и тощий финикиец по прозвищу Мосол. – Хватай лодку, ребята! Не нужна нам мачта! На руках спустим!
Бунтовщики загалдели, засуетились, торопливо обвязывая лодку верёвками и стаскивая её с помоста.
– Прекратить!!.. – надрывался с мостика капитан. – Слышите?! Нет?!.. Назад, ублюдки, якорь вам в глотку!! Не сметь!!..
Но его уже никто не слушал. А до горловины пролива тем временем оставалась всего пара стадиев кипящей, как в котле, пенной мутно-зелёной воды.
– Арон! – окликнул Петрос стоявшего внизу декана. – Разберись-ка с этой швалью! А то они нам, чего доброго, лодку угробят!
Арон коротко кивнул, нырнул под мостик и, через мгновенье вновь появившись на палубе с мечом в руке, решительно двинулся к копошащимся возле левого борта бунтовщикам.
– А ну, все назад!!.. – услышал Петрос его твёрдый, не терпящий возражений, голос. – Назад, я сказал!!.. Все отошли от лодки!! Ну!!.. Руки буду обрубать, кто сунется!!
Смутьяны отпрянули.
– Но-но, ты полегче, паря! – пятясь от Арона, примирительно сказал Лафур. – Зачем так горячиться?! Хочешь на берег – пожалуйста! Мы тебя первым пропустим!..
И в этот момент корабль задел днищем за камни. Толчок кинул Арона вперёд, прямо на главаря мятежников. Лафур, поймав декана в свои объятья, тут же вцепился ему обеими руками в правую кисть, выкручивая её и пытаясь вырвать меч. Арон двинул смутьяна слева кулаком в ухо и, выдернув руку с мечом из цепких лап Лафура, отскочил назад. И тут же кто-то из бунтовщиков врезал ему веслом по затылку. Декан пошатнулся, выронил меч и, сделав два неверных шага, перевалился через борт, мгновенно канув в кипящем водовороте. Петрос, зарычав, кинулся вниз по лестнице. Когда он с мечом в руке выскочил из своей комнаты на палубу, воевать уже было не с кем. Возле уроненной вверх дном лодки стоял с топором в руках огромный угрюмый Нестор, а у его ног копошились, пытаясь отползти в сторону и оскальзываясь в собственной крови, двое из неудачливых мятежников. Финикиец Мосол, сплющенный, как тряпичная кукла, висел на планшире, свесив кровящую голову за борт. А зачинщика бунта, Лафура, не было видно вовсе.
«Соларис» вновь с глухим стуком зацепил днищем за камни. От толчка Петрос упал на колени, но тут же вскочил и принялся карабкаться на мостик по шатающейся и уходящей из-под ног лестнице, Меч, зажатый в руке, сильно мешал ему.
Мильтиадис встретил его наверху сиплым, как орлиный клёкот, хохотом и отдалённо похожим на улыбку оскалом.
– Похоже, поживём еще, евреи! Нет?!.. – смеясь, приговаривал он, похлопывая по плечу шатающегося от этих похлопываний, неуверенно улыбающегося Тасаэля. – Поживём!.. Рано нам ещё рыб кормить! Нет?!..
Петрос огляделся. Слева по борту, на расстоянии какого-то полустадия, медленно проплывал, уходил назад поросший густым зелёным кустарником пологий мыс. А сразу за ним, впереди, перед заваленным чуть на сторону артемоном, открывалась штормовая сине-зелёная, рябая от пенных гребней, но свободная от камней и рифов, бесконечная морская даль...
– Мы сильно отклонились от курса? – спросил Петрос Мильтиадиса.
Тот фыркнул.
– Сильнее некуда! Это же Кирнос! – ткнул он рукой в раскинувшиеся вдоль по левому борту невысокие зелёные холмы.
– А как же Рома? Остия? – подал голос Тасаэль. – Нам теперь... как туда?
Капитан отмахнулся.
– Про Рому пока забудь. Рома твоя – там... – он потыкал пальцем себе за спину. – Два, а то и три дневных перехода. Соображаешь? Нет?.. И с таким направлением ветра нам туда вообще никак не попасть... Надо же! – Мильтиадис покачал головой и, запустив обе руки в свою лохматую смоляную шевелюру, принялся истово чесаться. – Ни за что бы не поверил, что за сутки можно пролететь больше двух тысяч стадиев! Никогда ни о чём подобном не слышал!
Пройдя через пролив и завернув за спасительный мыс, «Соларис» медленно продвигался вдоль безлюдного корсиканского берега. Ветер за мысом был гораздо слабее, и онерария теперь устойчиво шла под артемоном, без особых проблем управляемая уцелевшим рулевым веслом.
Здесь тоже штормило, но после всего того, что пришлось пережить экипажу «Солариса», это волнение моря казалось чем-то вроде кругов на воде, расходящихся от играющих на мелководье детишек.
– А там что? – спросил Петрос, указывая на виднеющуюся за кормой на горизонте короткую полоску суши. – Остров?
– Да, – кивнул Мильтиадис. – Это Капрáрия.
– Капрария?! – удивился Петрос. – Там что, действительно, много коз?
– Хватает, – согласился капитан. – Но сейчас уже не то, что было. Вот отец мне рассказывал, раньше, лет тридцать тому назад, их там кишмя кишело. Руками можно было ловить. Представляешь? Нет?..
– А до Италии здесь далеко?
– Ну вот, смотри, – стал показывать рукой капитан, – до Капрарии здесь стадиев сто пятьдесят. И от неё до италийского берега ещё стадиев триста по прямой. Соображаешь? Нет?.. Вроде бы всё рядом. Но прямо не поплывёшь – нужен западный ветер. Когда он подует – одному Эóлосу известно. Может, через неделю. А может, через две... А может, завтра... Так что думай, начальник, – повернулся он к Тасаэлю, – решай. Или отсиживаемся где-нибудь здесь, на Кирносе, ждём попутного ветра, или...
– Или... что? – округлил глаза Тасаэль.
– Или не ждём попутного ветра, – пожал плечами Мильтиадис. – И идём в Италию с южным ветром. Но тогда – куда вынесет. Понимаешь? Нет?.. Может, в Пизу. Может в Лýну... А может, даже в Сегéстию. Всякое может быть.
– А... А потом?
– А потом опять два варианта, – развёл руками капитан. – Либо снова ждём попутного ветра. Теперь северного. Неделю ждём. Месяц... Два... Либо расстаёмся. Вы забираете своё барахло и везёте его в Рому сушей. Понимаешь? Нет?.. А я... – он усмехнулся в бороду, – А я всё-таки жду попутного ветра и, не спеша, плыву в Остию.
Тасаэль ошарашенно посмотрел на Петроса. Тот повёл плечом.
– Ты главный. Решать тебе...
Тем временем «Соларис» миновал ещё один мыс, за которым открылась крохотная треугольная бухта, закрытая от свирепого южного ветра отвесными скалами. Серая скальная стена в двух местах была взрезана узкими тёмными ущельями. В глубине одного из них виднелся невысокий водопад, белым полотном ниспадающий с отвесного, заросшего поверху кустами и деревьями, каменистого уступа. Здесь была пресная вода. И лес для ремонта судна. И здесь почти совсем не было ветра.
– Парус долой!!.. – скомандовал Мильтиадис. – Оба якоря за борт!!.. Парис! Проследи, чтоб якоря как надо забрали! Канаты крепить внатяг!.. Нестор!.. Нестор, рот тебе на бок!! Давай в трюм! Проверь, нет ли течи!.. – и, повернувшись к Тасаэлю, учтиво поклонился: – Осмелюсь потревожить твой бесценный груз, начальник. Не возражаешь? Нет?..