И тут взорвался мир...
Виктор неспеша поднялся по лестнице и, остановившись перед массивной бронированной дверью, поднял голову и посмотрел в глазок видеокамеры. Звонко щёлкнул магнитный замок. Виктор, взявшись за полоснувшую по ладони холодом, полированную ручку, потянул на себя тяжёлую дверь.
Внутри было тепло и тихо. Мягко горели по стенам тонированные светильники. Из-за конторки напротив дверей на Виктора равнодушно взглянул охранник – курносый, круглолицый и голубоглазый, с белобрысой короткой чёлочкой, совершенно рязанского вида парень в так не вяжущейся с его простодушным лицом, строгой, стального цвета рубашке с чёрным узким галстуком, чёрными клапанами нагрудных карманов и чёрными – на пуговичках – погончиками на плечах.
– Здравствуйте... – приблизился Виктор. – К Рустему Романовичу...
– Вам назначено? – вяло поинтересовался охранник (ах, нет, пардон, – «SECURITY», как гордо красовалось на блеснувшей золотом табличке над клапаном его левого кармана).
– Да, – легко солгал Виктор, уже знакомый со всей этой формальной процедурой.
– По коридору до конца и налево, – не вставая, показал рукой «рязанский» секьюрити.
– Спасибо, – кивнул Виктор и зашагал по узкому коридору, застланному серым, пружинящим под ногами ковролином.
В директорском «предбаннике» цвела и пахла секретарша Лена. Как всегда, она выглядела, как будто только что вернулась с очередного конкурса «Мисс Вселенная». Причём вернулась с победой. Это сейчас Виктор уже слегка попривык. А первый раз, помнится, он был попросту ошарашен броской, какой-то голливудской красотой директорской секретарши. Причём эта киношная красота неким непостижимым образом сочеталась в Лене с уютной мягкостью, нежностью, какой-то даже домашностью, что ли.
– Леночка!.. – расшаркался прямо с порога Виктор. – Моё почтение!.. Вы, как всегда, очаровательны!
– Ой, Виктор Алексеевич! – Леночка одарила его вполне искренней белоснежной улыбкой. – Вы опять к нам?
– Опять... – Виктор заговорщицки кивнул на директорскую дверь. – У себя?
– У себя... – подтвердила секретарша. – Только он скоро уезжает, я уже шофёра предупредила...
– О! – Виктор заслонил глаза ладонью, как от яркого света. – Какой кулон! – действительно, в богато наполненном декольте секретарши благородно переливался явно не бижутерный камень на изящной золотой цепочке. – Леночка, у вас отменный вкус!
– Нравится?.. – довольно запунцовела Лена и похвасталась, как дошкольница: – Рустем... Романович подарил. На день рождения.
Эта микроскопическая пауза перед отчеством начальника мгновенно сказала Виктору очень многое, если не всё. «И ты, Брут... – разочарованно промелькнуло у него в голове. – И ты туда же. Эх, Ленка, Ленка...». Кулон сразу же погас, померк, красота секретарши отдалилась, потеряла свою нежную домашность, заглянцевела. Именно в этот момент Виктор вдруг почувствовал, что из его предприятия, из его приезда сюда ничего путного не выйдет.
– Красивый камень, – сухо подтвердил Виктор, – вам очень идёт... Спросите, – он кивнул на секретарский интерком. – Примет?
– Секундочку... – секретарша взмахнула бархатными ресницами. – А вы бы пока разделись, Виктор Алексеевич, – показала она на стоящую в углу монументального вида вешалку.
– Да я буквально на две минуты... – Виктор всем телом изобразил нетерпение.
Лена наклонилась к интеркому и, нажав наманикюренным коготком кнопку, пропела:
– Рустем Романович, к вам Маликов.
– Какой ещё Маликов?! – немедленно грубо и хрипло откликнулся динамик.
– Маликов, – нежно, как возлюбленному на ушко, проворковала секретарша, – Виктор Анатольевич, поэт, он нам рекламу сочинял.
– А-а... Маликов... – голос в динамике слегка оттаял. – Скажи, что я сейчас уезжаю.
– Он говорит, что ему буквально на две минуты, – Лена по-заговорщицки, снизу вверх взглянула на Виктора, и Виктор не выдержал, принимая игру, подмигнул секретарше.
– ...Хорошо... – после паузы откликнулся интерком. – Пусть зайдёт.
Лена победоносно – мол, знай наших! – взглянула на Виктора, тот, внутренне покоробившись, изобразил губами знойный поцелуй:
– Леночка, вы – гений!.. Я тут у вас портфельчик пока кину, – он кивнул головой в сторону ближнего угла и, не дожидаясь реакции секретарши, суетливо утвердил надоевший, оттянувший все руки саквояж под могучими, разлапистыми ногами вешалки.
Сквозь двойные ореховые двери Виктор проскользнул в обширный директорский кабинет:
– Здравствуйте, Рустем Романович...
– Здравствуйте, Виктор Алексеевич, проходите, – директор – худощавый, небольшого роста, восточной наружности человек в сером, отливающем костюме – стоял сбоку от стола и перелистывал свой органайзер; на Виктора он взглянул мельком. – Вы меня извините, мне сейчас уезжать, но секретарша сказала, что у вас ничего серьёзного...
– Да, пустяки, пустяки... – неожиданно для себя перешёл Виктор на лебезящий тон. – Я вас совершенно не задержу. Дело буквально двух минут...
– Тогда, если вы не возражаете, я буду одеваться, – Рустем Романович наконец оторвался от изучения своих записей и двинулся в дальний конец комнаты, – а вы излагайте свой вопрос, я слушаю... – говорил директор по-русски чисто, но с тем еле уловимым акцентом, который сохраняется практически у всех, освоивших язык уже в зрелом возрасте.
– Рустем Романович, скажите... – Виктор пересёк комнату и остановился у торца Т-образного директорского стола; за это время он успел мысленно обругать себя и вновь настроиться на серьёзный, деловой тон. – Скажите, у вас есть какие-нибудь претензии по качеству выполненного мной заказа?
Директор, открыв полированный, светлого дерева, шкаф и засунув туда руку, удивлённо оглянулся через плечо:
– Претензии?..
– Я ведь так и не получил от вашей организации ничего, кроме аванса...
– А-а... – разочарованно перебил его директор и, достав из шкафа длинное шерстяное пальто, принялся неторопливо облачаться. – Так это вам не ко мне... Это вам в бухгалтерию надо...
– Я был в бухгалтерии, – Виктор проглотил слюну. – Мне там сказали – на следующей неделе...
– Ну, значит, на следующей неделе, – спокойно подтвердил директор; он закрыл шкаф и, мельком заглянув в настенное зеркало, ладонями подправил на висках тронутые благородной сединой иссиня-чёрные волосы.
– Так они меня уже четвёртый раз так футболят! – повысил голос Виктор. – Все сроки, оговоренные контрактом, между прочим, давно уже истекли!
Рустем Романович чуть заметно поморщился.
– Виктор Алексеевич, – он двинулся к выходу и, увлекая за собой собеседника, приглашающе повёл рукой, – я стараюсь не лезть в дела моей бухгалтерии. Там работают достаточно компетентные люди, и я им вполне доверяю. Если они сказали, что не могут выплатить вам деньги сейчас, значит, так оно и есть на самом деле, – директор чуть посторонился, пропуская Виктора вперёд, на выход из кабинета. – Вы понимаете, Виктор Алексеевич, времена сейчас сложные... непростые времена... Слышали, наверное, – финансовый кризис... – он на ходу кивнул секретарше: – Лена, я буду часа через два-три. Если что-нибудь срочное – звони на мобильник... Так вот, финансовый кризис, – повторил он, выходя из секретарской уже впереди Виктора и поглядывая на него через плечо чёрным блестящим глазом. – Платёжеспособность населения упала, причём значительно, заказов сейчас мало... А нам ведь необходимо поддерживать достаточный ассортимент... Что при сократившихся объёмах продаж, согласитесь, совсем непросто...
– Рустем Романович, я ведь всё понимаю, – Виктор, семеня следом, молитвенно сложил руки у груди. – Но вы и меня поймите... Тем более речь ведь идёт не о крупной сумме, – у вас подфарник на машине, извините, дороже стоит...
– Всякая крупная сумма состоит из мелких сумм, – назидательно произнёс Рустем Романович. – Если мы не будем беречь копейки, мы очень скоро останемся без рублей. Согласитесь, Виктор Алексеевич, я излагаю вам вполне прописные истины...