Ощущение рода
«И не жаль мне прошлого ничуть…»
Наверное, кто-то скажет о теперешнем образе жизни Арсеньева, что это отшельничество. Так, мол, проще всего - уединиться от людей, закрыться в своем коконе. Я с этим не согласен, внутренняя эмиграция - протест русского человека, и о причинах этого протеста было сказано мною выше.
Между прочим, решиться на такой выбор куда сложнее, чем исправно сходить на митинг показушной оппозиции, а затем отправиться на привычную работу в коммерческий офис. Вечером же, в благоустроенной городской квартире, пристроиться на мягкой софе с чашечкой кофе и до отупения смотреть «мыльные оперы» и ужимки пересмешников. Так и собственную душу не спасешь, не говоря уже о спасении чужих душ. А Арсеньев, посмотрим правде в глаза, спас ведь целую деревню. Благодаря нему осталось она на географической карте Тверской области, ездят в нее дачники, и, даст Бог, как и десятки, сотни других деревень, со временем поднимется она, наполнится людьми, желающими возделывать здесь землю, строить дома, рожать детей.
Уже десять лет, как Дмитрий Валерианович не одинок в личном плане. Из Саратова, выйдя на пенсию, к нему в деревню перебралась Тамара Владимировна. Они обвенчались. Познакомились же они еще в ту пору, когда Арсеньев работал в Саратове главрежем. Их квартиры оказались в одном подъезде. Тамара Владимировна - инженер-строитель, архитектор. Преподавала в строительном техникуме, работала в проектных НИИ.
- Не скучно вам в Октябрьском? - поинтересовался я.
- Что вы? - в глазах Тамары Владимировны отразилось изумление.- Это самые счастливые годы мое жизни.
Радости прибавляют их подружившиеся дети и внуки. Летом большущая кампания съезжается. Ловят рыбу, заготавливают сено, собирают грибы-ягоды, ремонтируют дом, ходят на службу в храм Пресвятой Троицы, до которого от Октябрьского - рукой подать. Восстанавливать храм начинал Арсеньев, а потом обнаружился богатый спонсор, взяв заботу на себя. Здесь, на церковном кладбище, покоятся отец и мать Дмитрия Валериановича и внучка Екатерина.
На прощание Дмитрий Валерианович подарил мне диск с фильмом о его жизни в Октябрьском и свою книгу «Письма сельского почтальона». Написана она болящим русским сердцем. Сердцем подвижника, философа, мыслителя, крестьянина, патриота:
«Сейчас большинство, хоть и не говорит этого, но ищет ту прорубь, в которой щуку ту поймать, любой ценой и чтоб легче… «По щучьему велению, по моему хотению…». Эх!!! Вот идея. Вот лозунг! После нас хоть потоп! Грабь, т.е. меньше работы, больше денег. А способов – море, народ наш изобретателен. Жизнь, история ничему нас не учат».
«Итог-то один, где все землевладельцы равны. И бомж, и Березовский. Люди очень не любят эти разговоры. Все об одном и том же. Но они прекрасно понимают, что это главное…».
«Не хочешь, чтобы твой сын сломался при первых же трудностях- воспитай из него мужчину. Боишься, как бы с ним не случилось беды вдали от родительских глаз - доверь попечение о нем Всевышнему Богу. Не хочешь, чтобы однажды твоя дочь пошла по рукам - выключи телевизор, выбрось развратные журналы и книги, сними со стен в ее комнате Наталью Орейро и всех прочих бесенят».
«И никакие не выборы, не экономические программы, не политические лозунги, не социальные институты решают судьбу народа и страны, а люди, у которых есть душа, открытая Богу, другим людям».
«Пока каждый из нас не скажет себе честно: это я во всем виноват, это моя личная греховность и нежелание покаяться – причина всех русских бед, до тех пор ничего не изменится».
«Я не знаю, что получит моя Родина в будущем в результате всех перестроек и демократий, А пока она получила нищету, воровство, брошенных детей, проституцию, наркотики, разгул пьянства, игорные дома, бесцензурную пошлость, порнографию… Это реальность. А рост экономики - это ария для высокопоставленных чиновников».
«Глядишь на мир, и невольно масса аналогий тревожит душу. Что происходит с нашим народом… Мужчины не хотят служить, женщины не хотят рожать. Улей наш разорен, снуют по нему мыши и крысы. Заморские пчеловоды все ждут, когда мы станем тихими и мирными, чтобы взять наш мед голыми руками. А мы все терпим и не жужжим. А пора бы».
«У подрастающего поколения в подавляющей массе нет совести, нет нравственности, нет уважения к старикам. Т.е. нет главного, что делает человека «человеком века». А те жалкие музейные раритеты, что растут как эксклюзивы в интеллектуальных парниках, не составляют «тела» народа».
«Вопрос не в деньгах, а в устройстве души. Здесь все зависит от правил, в которых воспитывался тот или иной человек. Есть нищий, который никогда не возьмет чужого, а есть богач, который всегда прихватывает лишнее, за счет чего и богатеет. Один человек не может перешагнуть нравственных барьеров внутри себя, а у другого их попросту нет. С одним человеком можно заключить договор, поверив на слово (как прежде русские купцы доверяли друг другу огромные суммы), а другого можно держать только страхом, да и то…».
«Приехала дочь с внуками, и решили мы съездить на исток Волги. И что мы там обнаружили? Запустение и заброшенность.
Одно дело раз в год посетить помпезное мероприятие, другое - постоянный уход, забота и поклонение. Но нет этого. И народа нет, но есть разовые мероприятия. Исток заброшен, нет намоленности, нет атмосферы русской святыни».
В фильме Арсеньев предстает во всевозможных обстоятельствах. Пашет плугом огород. Везет на тачке мешки с комбикормом. Ухаживает за домашними животными. Молится в Отоловском храме. Рассказывает у заброшенной чужой избы Тамаре Владимировне историю деревни. Размышляет о высоком предназначении человека. Играет на фортепьяно фантазию Моцарта. Уплывает туманным утром в озеро, тихо напевая: «Выходу один я на дорогу, сквозь туман кремнистый петь блестит…».
Догадываюсь, за что он так любит этот романс. В нем выражена философия его поступка, совершенного много лет назад - «… и не жаль мне прошлого ничуть…». Да, не жаль, нисколько не жаль своего прошлого Дмитрию Валериановичу. Его жизнь проходит в трудах крестьянских, в духовном познании, осмыслении мира… Жизнь, которая есть свидетельство того, насколько силен характером, непреклонен в православной вере, красив помыслами и делами своими русский человек.
… Спустя неделю после моей поездки в Октябрьское выпал первый обильный снег. Мне представилось пустынное белое безмолвие, а посреди него дом Арсеньевых в окружении молодых елей. Из трубы вился легкий сизоватый дымок от затопленной печки. «Хохлатки» (свиристели) доклевывали в огороде оранжевые ягоды на калине. У крыльца - цепочка заячьих следов. А на крыльце стояли, обнявшись, два совершенно счастливых человека - Дмитрий Валерианович и Тамара Владимировна.
2010 г.