Ощущение рода
Депеша на салазках
Николай Павлович долго молчит, собираясь с мыслями.
- Отец начал посылать меня в разведку. Маршруты были разные: Ржев, Осуга, Сычевка…До Ржева от Голышкина два километра. На стенах домов объявления: «Кто укроет у себя красноармейца или партизана или снабдит его продуктами, или чем-либо поможет, карается смертной казнью через повешение…». В кармане у меня был аусвайс с отметкой, что я направляюсь для обмена вещей на продукты. Я запоминал, где немецкие укрепления, пушки, танки. Поменяв на рынке домашнюю одежду на соль, я пешком возвращался в Голышкино. А до Сычевки и обратно добирался товарным поездом. Оккупанты дозволяли мирному населению такие поездки, но, опять же, при наличии аусвайса и отметки в нем. После войны, отец мне сказал, что в Быховой Слободе, находился наш радист с рацией, имевший связь с разведотделом армии. К нему, как я понял, и ходил отец.
8-9 января 1942 года наши 39-я и 33-я армии приблизилась к Ржеву. Переправившись по льду через Волгу, двинулись к Вязьме, дойдя почти до Сухиничей. В тылу, возле Ржева, осталась 4-х километровая дыра. Ее немцы быстро «заткнули».
Еще в октябре 1941 года на «ветке» Ржев-Вязьма наши, отступая, бросили несколько бронепоездов. Враг начал их использовать. Разведать, Где они точно аходятся, предстояло мне и Саше Купцову, который жил на станции Осуга. Саша был на два года старше меня и, как я потом узнал, приходился племянником Зое Иосифовне Михайловой. В семидесятые годы станет первым секретарем Старицкого райкома партии…
С Сашей мы прошли по маршруту: Осуга, деревни Рогчево, Петраково, Пашки до разъезда Помельница. Помню, большую помощь оказал нам Михаил Сахаров из деревни Рогачево. До оккупации он был начальников водозаборной станции на реке Осуе. Сахаров рассказал, как обойти вражеские посты. На разъезде мы обнаружили сдвоенный бронепоезд, из него немцы обстреливали наши части. Возвращаясь через совхоз «Вораксино» Смоленской области, зашли в деревню Вашутино, где жил отцовский приятель и связной Петр Калистратов. Он дал мне салазки, привязал на них заднюю часть туши немецкой лошади, предупредив: «В мясе две гильзы с донесениями». После этого Саша направился в Осугу, а я взял курс на Ржев.
В деревне Шеламово меня остановили два полицая. «Что везешь?» «Да вот, - говорю, - немного ржи и конину». Кусок мяса показался им тяжелым, они его не тронули, а на мои валенки обратили внимание, приказав их снять. Мороз стоял градусов двадцать пять. На мне были взрослые кальсоны. Я опустил их ниже стоп, завязал внизу тесемками и побежал, волоча за собой салазки. Бежал семь километров до деревни Дубакино. Постучал в окно крайней избы. Салазки втащил в коридор, чтобы собаки не съели мясо. Хозяйка растерла мои ступни, смазала их салом, дала мне валенки-опорки, накормила меня щами и предложила: «Оставайся ночевать». Я отказался - к вечеру заканчивался срок отметки в аусвайсе. 11 километров до Голышкина, я одолел без приключений. Отец дожидался меня на берегу Волги. Я рассказал ему о гильзах в конине, он осерчал: «Предупреждал же - никаких письменных донесений!»
В июне 1942 года мне и Купцову поручили добраться поездом от Осуги до Ново-Дугина. Там предстояла встреча с человеком, который занимался поиском следов оказавшегося в окружении командарма 33-й армии генерала Ефремова. Подпольщик сказал: «Передайте товарищам, что армия разгромлена, командующий застрелился, а генерал Масленников вывезен самолетом». После этого в Ново-Дугино я ездил связным несколько раз.
В Голышкино стали все громче доноситься взрывы снарядов и стрельба. Жители думали, вот-вот придет Красная Армия. Но наши войска остановились на Собакинской речке, в стороне от Зубцова. Каждую ночь наши самолеты бомбили Ржев, в основном - станцию Ржев-2, аэродром, другие точки. Где-то в районе деревень Глебово, Успенское, Плешки, что на левом берегу речки Бойни, по ночам высвечивались зарева пожарищ. В нашей деревне квартировала аэродромная обслуга, техники, зенитчики. Оккупанты вели себя, как господа. Заставляли хозяев делать в домах уборку, после чего выгоняли их на улицу. Люди ютились в сараях, подсобках, банях. Ощущалось приближение решающих событий. Наступление наших войск началось 30 июля 1942 года. Этот день мне запомнился тем, что шел сильный дождь. Поля превратились в топь. «Илы», которых немцы страшно боялись, летали над самой землей.
В середине августа я отправился в Рождествено. Первое, что бросилось мне в глаза, - передвижение немецких войск в направлении Ржева. Я считал подводы, автомашины, орудия, запоминал номера на броне танков. Возвращаясь, попал он в переплет, едва не стоивший мне жизни. Неподалеку от родных мест, я попал под плотный минометный обстерл. Контуженный, с сочащейся из ушей и носа кровью, почти двое суток пролежал я на обочине дороги. Очнулся от слов: « Это Колька, внук деда Ивана». Открыл глаза и увидел знакомых ребят из деревни Пестриково. Пошарив по моей одежде, они извлекли аусвайс: «Точно, Колька!» Покричали деда Ивана, тот вышел к Волге…