ОТКРЫТОЕ ОКНО
***
Вновь хриплю, как простуженный,
и брожу, как потерянный,
то ли – малость контуженный,
то ли – просто рассеянный.
Вновь глазунья горелая,
снова сны–как пророчества,
и глядит озверелое
из зеркал одиночество.
Я нутром и всей кожею
ощущаю оторванность,
а душа растревожена
и срывается с тормоза,
и несётся зигзагами
мысль на белом лиловая,
и патронами загнаны
строчки в листик линованный,
и открыта отдушиной
безответная исповедь.
Если сердце простужено –
больше нечего выстудить.
Вот бы выпасть нечаянно,
вот бы выпрыгнуть временно
из кошмарно, отчаянно
неспешащего времени!
Полустанок, затерянный
средь российского космоса,
здесь сошёл я намеренно
с проходящего поезда
и хриплю обесточенно –
узник горького бремени...
Это всё – одиночество.
Это всё – озверение...
Орловка - Гомель
***
А здесь всё по-прежнему – ветренно, пыльно и скучно,
и так же крикливо штурмует бабьё магазин,
и те же вороны дерутся над мусорной кучей,
и летние тянутся дни – то в пыли, то в грязи.
Безвольная марля в оконной расхристанной раме,
усталая муха лениво бодает стекло,
и медленно каплет вода из кухонного крана,
за каплею капля – как много воды утекло!
И гикает память, наездницей вспрыгнув на спину,
и острыми шпорами мнёт мне больные бока...
И только под утро туман наползёт на низины,
чтоб днём превратиться в разорванные облака.
Я весь на ладони под жарким полуденным солнцем,
распят и приколот разлукой в гербарий судеб,
а письма приходят и крупнопомолотой солью
ложатся на чёрный, сухой, эмигрантский мой хлеб.
А здесь всё по-прежнему, за исключением только
одной лишь детальки, срывающей с оси весь свет,
крупинки одной, без которой становится горькой
вся суть моей жизни – тебя здесь со мной рядом нет.
Орловка - Гомель
***
Образумься, приснись –ночь полна частым счётом часов,
ночь бездонна, как склеп, и до льда в животе жутковата.
Вновь бессонно вращаю дневной суеты колесо
бесконечной тропой, что к восходу ведёт от заката.
И спасения нет, и замедлило время свой бег,
и горячей рукой прижимает на выдохе сердце.
Я в огромной любви своей пленником заперт навек,
и из этих тисков никуда, никуда мне не деться.
От худых фонарей невесомые тени легли,
злой сквознячной дырой ночь нависла, пуста и бездонна,
и в её глубине, там, на краешке самом земли,
в белорусских лесах Белорусская зябнет Мадонна.
От горячих ладоней оконное тает стекло,
в жадно ждущую тьму прочертила дугу сигарета,
вновь в подушечный жар зарываю бессонный свой лоб.
Образумься, приснись –есть ещё целый час до рассвета...
Теберда – Гомель
***
Нам нет смысла так мчаться, поверь мне,
я знаком с этой грустной приметой:
если наши пути параллельны –
нам в пространстве не встретиться этом.
Убиваться и плакать – напрасно,
уповать на кого-то – наивно.
Выход есть и простой и прекрасный:
это наше прямое пространство
искривить притяженьем взаимным.
Липецк - Гомель.